— Так, значит, то, что я взяла, решительно не подойдет? — спросила Тара, зная, что разозлит этим вопросом свекровь до предела.
Финн и Тара вошли в гостевую комнату.
— Естественно, нет, — ядовито заметила свекровь.
— Мы сейчас соберемся, — сказал Финн, не желая допустить перебранки. — У Тары есть и выходная одежда.
— Да, трусики-танга и меховая горжетка, — пробормотала Тара, роняя сумку на пол.
— Не надо, — умоляюще сказал Финн, когда дверь комнаты закрылась и они остались наедине.
Тара тяжело опустилась на пуховое одеяло истерично-цветочной расцветки, словно художник ненароком смешал два узора. От одного лишь вида этого одеяла у нее разболелась голова.
— Я и не начинаю, — ответила она. — Я просто не понимаю, почему твоя мать постоянно начинает сама. Если она хочет, чтобы мы были одеты официально, то достаточно позвонить нам и сказать об этом. Но видимо, это кажется ей слишком простым. Вместо этого она дожидается, когда мы приедем, и уже затем с неодобрением спрашивает, почему я не взяла с собой вечернее платье. Я сыта этим по горло.
— Только не расстраивайся, любовь моя, — сказал Финн, устраиваясь рядом. — Давай спокойно встретим Рождество.
Тара положила голову на его плечо, чувствуя удовольствие от прикосновения к его сильному, мускулистому телу. Она никак не могла найти время на посещение спортивного зала, тогда как Финн не пропускал ни одного занятия.
— Я так хочу встретить наше первое семейное Рождество по-особенному, но не знаю, как поладить с Глорией, — проговорила Тара.
Финн нежно погладил ее волосы.
— Просто Рождество напоминает ей о Фей. Эти воспоминания трудны для нее.
Тара вздохнула, разглядывая адресованную Глории прощальную рождественскую открытку. Фей — так звали младшую сестру Финна. Сейчас ей было двадцать семь. Однажды после крупного скандала, который закатила Глория, она отказалась разговаривать с матерью и спешно уехала. Именно поэтому Тара еще ни разу не встречалась с ней. Неожиданный отъезд Фей произошел два года назад, еще до знакомства Тары с Финном. Сейчас сестра Финна жила в Калифорнии, восстанавливала психологическое состояние, переписывалась с Финном и Дезмондом. Однажды Глория позвонила ей, но та повесила трубку. Слишком тяжелая оказалась травма.
Если бы речь шла о ком угодно — кроме, конечно, Глории, — то, несомненно. Тара почувствовала бы жалость к матери, потерявшей контакт с дочерью. Но внутренне ей импонировало то, что Фей живет отдельно от Глории. Зная ее вот уже восемнадцать месяцев, Тара, естественно, понимала, почему ее дочь так стремилась на другой конец света.