Природа не знает ни границ, ни рубежей, трава зеленеет всюду, пчелы перетаскивают мед из капиталистической страны в социалистическую, караваны журавлей соединяют воздушные пространства непримиримых врагов… И на границе юный летний день прекрасен, ветер и солнце призывают каждого — от муравья до особиста — быть счастливым и добрым.
Белый, стерильно-чистый кабинет Марины Андреевны совершенно соответствовал всем своим видом и настроением этому дню и этому всеобщему желанию счастья.
Марина и Галя сидели за столом и молча смотрели на маленький картонный прямоугольничек. Открытка от Альбины. Как это на нее похоже! Тревожные известия прилетают телеграммами, постыдные тайны прячутся в белых конвертах за семью печатями, а простодушное счастье сообщает о себе, ничего не боясь и ни от кого не прячась, на открытке с букетом ромашек.
Марина вздохнула и решительно перевернула открытку.
— «Девочки, милые, извините за торопливый почерк. Я с утра до ночи в бегах. Из школы в школу, из клуба в клуб. Даже и не думала, что буду так счастлива этой суетой. И у нас такой успех, не поверите! А про Вадима скажу только одно: люблю, люблю, люблю. Не подумайте, что сошла с ума. Просто люблю, и он тоже». Ой!
Никакого «ой» в открытке, конечно, не было. Там не было даже подписи. Во вздохе Марины выразились все сложные и противоречивые чувства, вызванные этим письмом. И радость за подругу, и опасения за ее судьбу, и горечь при воспоминании о своей безнадежно запутанной, мучительной ситуации…
— Вот мужики в таких случаях напиваются, — заметила Галя, покачав головой.
Марина всплеснула руками:
— А у меня кое-что есть!
Она вскочила, засуетилась, полезла в шкафчик с медицинскими инструментами и торжественно выставила на стол бутылку шампанского и две мензурки.
— Подарок благодарного пациента, — объяснила она, неумело и с явной опаской откручивая проволоку с горлышка бутылки.
Галя решительно отобрала у нее шампанское и ловко откупорила — без всякой там стрельбы, вылетающей пробки и пенистых фонтанов. Налила в мензурки.
Подруги чокнулись и выпили.
Галя тут же наполнила мензурки вновь. Некоторое время она задумчиво смотрела, как, весело устремляясь вверх, всплывают и лопаются пузырьки. Потом подняла на Марину изумленные глаза, воскликнула восхищенно и в то же время почти обиженно:
— Вот выигрывают же некоторые по сто тысяч на облигацию!
Марина отозвалась с шутливой укоризной:
— Ну тебе-то вообще грех жаловаться.
— А я не жалуюсь. Просто я за нее рада.
В открытое окно врывался солнечный ветер, крахмальные занавески надувались парусами. Ветка жимолости ложилась на подоконник и лепетала всеми своими мягкими душистыми листами про счастье, про любовь, про внезапные взлеты, головокружительные удачи и невероятные совпадения. С ветки свалился муравей, деловито побежал по белому подоконнику к капле шампанского, попробовал, обошел кругом, решил, что дело того стоит, и помчался в муравейник, сообщить соратникам об озере дивного вкуса и упоительного запаха… Повезло муравью! Выиграл свои сто тысяч — и без всякой облигации, просто жимолость и ветер стряхнули его на подоконник.
