А многообразие, точнее, раздрай и разброд зело великие. Вот важнейшее из искусств. Военное кино можно смотреть только советское, ну одно-два исключения есть – «В августе 44-го» и «Звезда». Остальное как будто снято инопланетянами, лишь вчера оказавшимися на нашей грешной земле и толком не разобравшимися, где свои, а где чужие. Всё нам какую-то новую правду о войне хотят показать – правду штрафбатовца и репрессированного, власовца и полицая, наконец, просто сердечного и незлобливого эсэсовца. Такой герой теперь в моде – он и помолиться в русский храм зайдет, и шоколадку (маленькую) деревенскому дитёнку даст (а в особенно продвинутых фильмах и по головке погладит), и пленного ударит не так уж больно. Но во всех таких зело правдивых фильмах фашист не может найти ответ (даже читая томик Гёте), что он делает в этой заснеженной стране в тысячах верст от любезного сердцу фатерлянда.
Почти во всех фильмах показана правда индивидуума – эгоиста и индивидуалиста. Лично его война, лично его переживания, лично его правда. Это маленький отряд в тылу врага, одинокий расчет последнего бронепоезда, всеми брошенная пограничная застава. Этим одиноким героям приходится вести борьбу против всех – и против регулярных войск вермахта, и против власовцев и полицаев (их в современном кинематографе так много, что впору из них «третий фронт» открывать), и, само-собой, против советских политруков и смершевцев. Важно показать трагедию маленького человека, не спорю. Но важно показать и силу всего великого народа, частичкой которого является этот герой-одиночка. И силу всей системы, одолевшей германский фашизм.
В отличие от кино, печатные и электронные СМИ, не опасаясь антиэкстремистского закона, режут правду-матку. Пишут теперь о Победе и так: «Немецкий империалист и грузинский коммунист схлестнулись, а когда пыль улеглась, на 26 миллионов русских стало меньше. Наивно предполагать, что хоть один из них мог руководствоваться благом русского народа, мог хотя бы раз подумать в такой категории». Немало рассуждений и о том, какое бы пиво – мюнхенское или нюрнбергское (а может, английский эль или даже американские виски) – мы бы пили сейчас, если бы «коммуняки продули». На полном серьёзе об этом рассуждают журналисты, звучные фамилии которых не оставили бы им шансов окончить свои дни кроме как в топках фашистских лагерей смерти. Их коллеги окончательно запутались в подсчетах миллионов «обесчещенных» немок. В майские дни заснуть счастливым сном мешает и гнусавый реваншистский вой, доносящийся из-за прибалтийских, западноукраинских и молдавских границ (в карликовой Молдавии законодательно запретили советские серп и молот).