Эспер собрала тарелки и отнесла их на кухню в мойку.
— Займись-ка ими, — велела Сьюзэн, месившая тесто для хлеба.
День был солнечный, с моря веял легкий ветерок, проникавший в кухню через открытую дверь и шевеливший паутину под потолком.
— Славный денек, — сказала Сьюзэн.
Эспер кивнула, закончив мыть посуду, она вытащила из мойки деревянную затычку.
— А ты хорошо их помыла? — резко спросила Сьюзэн. — Я была поражена, увидев вчера пятно от яичного желтка на тарелке судьи Солтера.
Девушка, не отвечая матери, снова кивнула.
«Что за несчастье!» — думала Сьюзэн, глядя на дочь с жалостью и раздражением.
— Сходи, помоги отцу в огороде, дочка, — попросила она. — Заодно и воздухом подышишь.
Но Эспер покачала головой:
— Мне надо разделать рыбу, картошка еще не очищена, да и чего хорошего возиться в огороде?
— Конечно, лучше строчить с утра до ночи на фабрике Портермэна, — разозлилась Сьюзэн. Она хотела было отругать Эспер, но, увидев ее тоскливый взгляд остановилась. — Ладно, огород подождет. Пойди погуляй, можно на Перешеек. Ты любила там бывать.
Эспер посмотрела в окно.
— Сейчас меня туда не тянет, мама.
— Черт побери, Хэсс, я не спрашиваю, куда тебя тянет, а говорю, что тебе надо погулять. Ступай и не возвращайся до ужина.
Эспер не стала спорить. Она вышла через заднюю дверь и пошла куда глаза глядят. Она бесцельно бродила по Франт-стрит, равнодушно глядя в открытые окна. Старая Ги Хо и миссис Бессон угощали молоденькую племянницу из Беверли. Они кивнули Эспер, и она тоже поприветствовала их, успев заметить, что племянница очень хорошенькая, прекрасно одета и слишком кокетлива. Девушка ускорила шаг и вышла в портовый район. В порту она в задумчивости остановилась: скоро должен был отойти паром на Перешеек. Почему бы ей не сесть на него? Уже два года она там не была.
Паромщик Уотсон, частый посетитель их пивного зала, дружески приветствовал девушку.
— Не на ферму ли к Хэму собралась, небось мать послала? Бойкий денек у меня нынче. Трех ненашенских перевез туда. Молодая парочка из Портсмута собралась пожить недельку у старого Хэма. Все плели, что там какая-то ра-амантика, — он засмеялся. — Ну, да они не самые чудные. Еще там был какой-то малый, художник. При нем жестянка и узелок с харчами. Они, значит, спрашивали, чево он там будет рисовать, а он говорит: все, чево понравится, то и буду. Во какой сурьезный. А они тогда и говорят: откудава, мол, он родом. А он им так улыбнулся и сказал, как отбрил: со всего побережья. Они и замолкли.
Уотсон снова засмеялся.
— Болтун, как все ненашенские.