Чарити сильно изменилась со времени ее горького разочарования в Эймосе. Несколько месяцев спустя после его женитьбы на Эспер умерла мать Чарити, оставив в наследство больше, чем предполагалось. Вскоре после этого Чарити открыла для себя пути божественного излечения и одновременно радость независимости. Она жила одна в своем красивом доме на Вашингтон-сквер, не считая прислуживающей ей старой немки, которая к тому же была прекрасным поваром. Чарити держала мопса и трех канареек и являлась руководителем группы божественного лечения, которая имела своих приверженцев даже за пределами Линна. Она была богатой мисс Треверкомб и делала то, что доставляло ей удовольствие. Чарити больше не ревновала. В действительности ей было жаль бедняжку Эспер, заточенную в этом ужасном доме вдали от города, где, конечно, никто даже не навещал ее. Проникшись сочувствием к Эспер, Чарити иногда наносила дружеские визиты Портермэнам.
Сегодня вечером, поцеловав Эспер в щеку, она прощебетала:
— Ты хорошо выглядишь, дорогая! Какое очаровательное платье!
Оставив Эспер, Чарити бодрым шагом направилась в гостиную. Мисс Треверкомб за последние годы сильно располнела, но это не мешало ей носить девичью прическу и одеваться так же ярко, как в юности. Сегодня вечером на ней было ярко-желтое шелковое платье и несколько позвякивающих золотых браслетов, фасон ее платья был довольно скромным — Чарити не желала доставлять удовольствие кому-нибудь, кроме себя, в чем она обычно преуспевала.
Мисс Треверкомб села рядом с Эбеном Дорчем и принялась рассказывать ему о шуме, который рабочие создавали на строительстве здания, возводимого муниципалитетом перед ее домом.
— Я хочу, чтобы вы обсудили этот вопрос на городском собрании, — заявила Чарити. — Не существует извинения языку, которым эти люди пользуются для клятв и возгласов одобрения. Я лично разговаривала с прорабом, но, увы, безрезультатно. Конечно, — добавила она сдержанно, — он «иностранец», из Бостона, я полагаю.
Дорч важно кивнул и сказал, что поставит в известность городское собрание.
Хэй-Ботсы, сопровождаемые Эймосом, вошли в гостиную, и Чарити моментально замолчала при виде чопорной английской пары. Они были в вечерних туалетах, Джордж в черном фраке и дорогом шелковом жилете, а Эммелин в безвкусном сером кашемировом платье, имевшем более глубокое декольте, чем платья двух американок. Вырез демонстрировал большую часть плоской груди Эммелин и колье из больших бриллиантов на ее шее.
— О Боже! — подумала Эспер. — Эти англичане, должно быть, ожидают грандиозный званый обед, — она поспешно представила их Чарити и Эбену. Эммелин бросила удивленный взгляд на желтое платье и локоны Чарити, но решила быть терпимой. Все в ожидании расселись в гостиной.