— Ох, Уолт, убирайся. Сходи-ка лучше к ловушкам.
— Эта тетка-художница увидела старого Капитана и Марту Мэнсон, прогуливающихся со своей собакой, и сказала: «Как они забавны! Город полон самых удивительных чудаков!» Ты ведь не хотела бы, чтобы я был «удивительным чудаком», не так ли, ма?
Внезапно Уолт резко поднялся с кресла и осушил бутылку.
— Пошли они все к черту! — он швырнул бутылку в мусорную корзину, вытер рот рукой и вышел, хлопнув дверью.
Эспер устало повернулась к очагу. Ее младший сын родился не в то время, как сказал Ивэн в тот день по дороге в Нек. Уолту следовало разрешить пробить себе дорогу своими собственными кулаками. Он стал бы сильным, крикливым шкипером какого-нибудь парусного судна.
Эспер хлопотала в старой кухне и в новой, маленькой, готовясь к приезду Карлы. Дилли приходила теперь каждый день и помогала с домашней работой, однако она всегда возвращалась назад в Клифтон после полудня. Генри и Элеоноре это совсем не нравилось. Они считали Эспер упрямой старухой, потому что она не позволяла им нанять пару служанок, которые могли бы оставаться на ночь в доме.
Их жизни протекали так непохоже, что было трудно заставить сына и невестку понять боязнь праздного существования. Лучше изнашиваться от работы, чем ржаветь от безделия. К тому же было так приятно иметь весь дом в своем распоряжении в долгие, тихие вечера. Эспер окончательно отказалась от пансионеров три года назад, когда случились неприятности у Уолта и он вернулся в дом Ханивудов. И от этого она почувствовала облегчение. Дом без посторонних людей стал еще ближе ей, как живой, все понимающий человек — их с Уолтом друг.
Эспер прошла в «родильную комнату», где теперь устроила себе спальню. Доктор посоветовал ей перебраться вниз, чтобы избегать ненужных нагрузок. Генри и Элеонора были очень нежными и заботливыми Они хотели расширить комнату и заново обставить её мебелью. Но Эспер не позволила им этого, она согласилась только на новый волосяной матрац для старой кровати и замену старого деревянного с прямой спинкой кресла на более удобное. В этой комнате, где все осталось без изменения с той ночи, когда родился Уолт и умер ее отец, Эспер находила поддержку, с которой смогла бы встретить неизбежное.
На одной из стен, около кровати, она повесила картину, написанную Ивэном. Никто, даже Карла, никогда не узнал о ее происхождении, и немногие ее видели, так как Эспер ревностно охраняла уединенность своей комнаты. Но Элеонора, конечно, знала, и ее любопытство было трудно удовлетворить.
— Что это такое, матушка Портермэн? Какая чудесная вещь! Где вы ее достали? Она выглядит, как если бы была написана Редлейком, только немного в более мягкой манере. И там внизу, в углу, буквы похожие на «И.Р.»!