Эспер подняла глаза и посмотрела на него, словно не видя. Затем снова отвернулась.
— Дочь моя, вы должны держаться! — пастор сел, с неприязнью глядя на грязный стол. — Вы — хорошая христианка. Вы ведь знаете, что смерть — ворота в новую жизнь, прекрасную и вечную. Такие, как молодой Джон Пич, умирают со славой за свою страну. Я уверен, что Добрый Пастырь скоро примет этих агнцев в свое стадо.
Губы Эспер дрогнули, и пастор в надежде услышать ответ наклонился к ней.
— Джонни не хотел быть агнцем. Он хотел быть моряком, — сказала девушка.
Пастора покоробило. Ох уж эти марблхедцы! Особенно из старых родов. Беда с ними! Как хорошо было в тихом Мэне!
— Я понимаю ваше горе, — сказал он холодно. — Но вы должны смириться с волей Божией. Только Он и Церковь могут дать вам утешение. Вспомните всех тех, кто страдал и нашел утешение во Христе. Ваши собственные предки…
— Мои предки, — ответила Эспер, подняв глаза, — приехали сюда не ради религии, а ради рыбы.
— Вот как, уважаемая мисс Ханивуд?! — лицо пастора сделалось красным, и он резко встал. — Я вижу, вы вовсе лишены религиозных чувств. Я поражен, что вы, исправная прихожанка, принимаете меня подобным образом. Не знаю, что и думать.
Эспер рассеянно слушала его, а когда священник остановился, кивнула:
— Знаете, сейчас мне все равно, что подумаете вы или кто-то еще. Если… Джонни убили… это не имеет значения.
— Если так, — сказал пастор, несколько смягчившись, — постарайтесь об этом не думать. Я буду молиться за вас. Я загляну к вам, когда вы немного придете в себя.
Эспер медленно встала. Она была одного с ним роста, и пастор невольно отступил на шаг. Огненно-рыжие волосы, обрамляющие смертельно-бледное лицо девушки, выглядели сейчас как кровавое пятно на белой стене.
— Не возвращайтесь, — ответила Эспер.
Отец Аллен ушел, не сказав больше ни слова.
Эспер вытерла передником пот со лба и через гостиную прошла к лестнице. Дом был пуст, даже Роджера не было — он ушел к книготорговцу. Эспер поднялась наверх и открыла дверь в желтую комнату, в которой они с Джонни должны были начать супружескую жизнь. Девушка раздвинула шторы и выглянула на улицу. Малая гавань была пуста с начала войны. За портом она увидела кладбищенский курган и еще дальше — коричневую крышу дома Джонни. Эспер задернула шторы, подошла к огромной кровати и упала на нее.
Здесь и нашла ее Сьюзэн несколько часов спустя, все так же неподвижно лежавшую на спине. Девушка ничего не сказала и не изменила положения, увидев мать. Но когда перепуганная Сьюзэн коснулась дочери, Эспер поглядела на нее удивленно и позволила увести себя вниз. Она поела немного ухи на ужин, но даже не заговорила о Джонни, как, впрочем, и ни о чем другом, лишь спросила мать, как она сходила на ферму. Голос у Эспер был безжизненным, как у говорящей куклы.