Я понимаю, что не все леваки были платными агентами Коминтерна. Но понимаете, какая штука: в XIX в., когда коммунистов и социалистов было пруд пруди, а результатов социализма в глаза никто не видал, на другом конце политического спектра существовал мощный, оппонирующий им классический либерализм. А вот в XX веке, когда результаты социализма, хотя бы и за железным занавесом и за Берлинской стеной, бросались в глаза, как слон на улицах Лондона, — вдруг голоса левых всех сортов стали беспощадно забивать эфир на всех волнах, и даже само слово «либерализм» было украдено и стало обозначать левую идеологию, диаметрально противоположную Адаму Смиту и Джону Стюарту Миллю.
Ложь — это более выгодная стратегия для тоталитаризма, чем хвастовство. Это стало понятно уже тогда, когда Гитлер, построивший свою идеологию на хвастовстве, проиграл Сталину, строившему свою идеологию на лжи. Сталинский СССР готовился к войне, а говорил о мире. Уничтожил всякую свободу — а формально пользовался всеобщим избирательным правом.
Левые на Западе следовали примеру Сталина. Они боролись против свободного общества не иначе, как под предлогом «борьбы за мир» и «защиты прав человека». Американская ACLU , основанная коммунистом Роджером Балдуином и служившая, по словам генсека Компартии Америки Эрла Браудера, «приводным ремнем» для партии, позиционировала себя как борца за права человека и за Первую Поправку Конституции.
После распада СССР большинство этих «борцов за мир» и «борцов за права человека» остались без объекта, которого нужно защищать от «кровавого буржуазного режима».
Но «борцы за мир» быстро нашли новый объект защиты в лице исламских террористов, которые точно так же, как вьетконговцы или КПСС, считали не только дозволенным, но и необходимым лгать неверным и «вести джихад руками самих кяфиров»; они реально исповедовали тотальное, ничем не ограниченное насилие, а публично жаловались, что являются жертвами агрессора.
«Борьба за мир» из идеологии леваков превратилась в идеологию международной бюрократии, интуитивная цель которой очень проста: не дать национальному здоровому государству защитить себя и своих граждан от агрессии. Создать патовую ситуацию, при которой террористы, не сдерживаясь ничем, могут наносить удары, — в первую очередь по Израилю и США, — а ответный удар тут же запрещается во имя прав человека «наблюдателями, стоящими над схваткой».
Это катастрофическое отрицание права государства на защиту своих граждан даже ускорилось с распадом СССР, когда существование очевидного противника перестало мобилизовывать и западного избирателя, и западные правительства.