Эрозия происходит на наших глазах. В 1944 году никому не пришло бы в голову говорить: «Зачем высаживаться в Нормандии? Насилием насилие не исправишь, насилие приведет только к новым жертвам», в 1976 году никому бы не пришло в голову сказать: «Как израильские коммандос посмели перестрелять всех террористов? Мы не отрицаем, что они были террористы, но ведь над ними не было суда, и мы никогда не узнаем правды».
А вот сейчас, в 2012-м, фразы типа «Как посмели израильтяне проводить операцию «Литой свинец»? Насилием насилие не исправишь, насилие приведет только к новым жертвам», или: «Как посмели американцы застрелить безоружного бен Ладена на глазах его маленькой дочери? Мы не отрицаем, что он был террорист, но ведь суда над ним не было, и мы никогда не узнаем правды», — сейчас подобные фразы считаются признаком хорошего либерального тона.
Западная цивилизация не сможет долго существовать, если ее же собственная идеология будет отрицать за ней право на защиту.
Наконец, наиболее зримым признаком победы социализма в Европе являеется, собственно, сам победивший в Европе социализм.
Социализм — это ведь не обязательно, когда всю промышленность заставляют выпускать либо танки, которые нужны для завоевания мира, либо сталь, которая нужна для производства танков, а поскольку рынок не может обеспечить такого уровня государственных расходов, рынок отменяют вовсе. Социализм — это когда государство распределяет чужие деньги, а чужие деньги имеют то свойство, что они рано или поздно кончаются.
Для социализма вовсе не обязательно отменять рынок — достаточно кардинально повысить налоги. Для социализма вовсе не обязательно вводить диктатуру — достаточно расплодить бюрократию. Для социализма вовсе не обязательно отменять представительный образ правления — достаточно ввести всеобщее избирательное право и ждать, пока в условиях тотальной бюрократии и тяжелых налогов количество иждивенцев среди избирателей превысит количество налогоплательщиков.
Во второй половине прошлого века была популярна «теория конвергенции» — о том, что социализм рано или поздно эволюционирует в сторону свободного рынка, а свободный рынок — в сторону социализма. Первая часть теории не очень оправдалась: вместо эволюции произошла катастрофа. СССР пал. А вот вторая часть «теории конвергенции» оправдывается как нельзя лучше — свободный рынок в тех странах, которые мы привыкли называть «Запад», все более вытесняется регулированием.
В XVIII в. уже упоминавшийся мной турецкий первопечатник Ибрагим Мутефферик кончил плохо: гильдия писцов добилась запрещения печатных прессов в Турции, мотивируя это тем, что иначе писцы останутся без работы. Когда государство отказывается закрыть заводы «Крайслер», потому что иначе рабочие останутся без работы — вопрос, чем это отличается от истории с Мутеффериком и турецкими писцами? Можно ли представить себе, что в XVIII или XIX вв. частной компании удалось бы избежать гибели по той причине, что «иначе рабочие останутся без работы?»