Послушал все это народ и решил: да что вы, Гитлер гораздо хуже Сталина! И стал драться насмерть.
Вот только трудно это себе представить. «Наши советские партийные руководители и особенно органы НКВД боятся народных масс, а потому, спасая свою шкуру, они первыми, с приближением фронта, бегут от немцев, боясь, что с приходом немцев не немцы, а массы расправятся с ними».
«Наша армия в настоящее время небоеспособна, так как она в основном состоит из крестьянской массы, а крестьянам не за что воевать, они ожидают больше от Гитлера, чем от советской власти, так как с 1929 года над ними форменным образом издевались».
Так рассуждал замнаркома боеприпасов Клюев, о чем и доложил собственноручно Берия Сталину 10 февраля 1942 года. И вряд ли те, кто думал так, как Клюев, к зиме свое мнение переменили.
Что же переменилось к зиме 1941-го, когда заградотряды расстреливали людей, как мух, а посланные Сталиным диверсанты жгли деревни за линией фронта, обрекая людей на смерть? Ответ: меры Сталина возымели действие.
Страшный ответ заключается в том, что войну (в том смысле, в котором мы понимаем эту войну) действительно выиграл Сталин. А оружием, которым он ее выиграл, — стал не танк, не самолет, не гаубица, а заградотряд.
Как воевала Красная армия? Что было ее основным приемом?
«До самого конца войны русские, не обращая внимания на потери, бросали пехоту в атаку почти в сомкнутых строях», — пишет генерал Меллентин.
«Атаки русских проходят, как правило, по раз и навсегда данной схеме — большими людскими массами — и повторяются несколько раз без всяких изменений», — сообщает немецкая разведка в 1942 году.
«Большие плотные массы людей маршировали по минным полям. Люди в гражданском и бойцы штрафных батальонов двигались вперед, как автоматы, бреши в их рядах появлялись, когда кого-нибудь убивало или ранило взрывом мины. С расстояния в 600 метров мы открыли огонь, и целые отделения в первой толпе атакующих повалились на землю… Уцелевшие одиночки тупо шли вперед. Это было жутко, невероятно, бесчеловечно. Ни один из наших солдат не стал бы двигаться вперед», — это уже немецкий офицер о боях под Киевом.
Так это выглядело в описании немцев.
Так это выглядело в описании немецких генералов.
А вот так это выглядело в описании Николая Никулина, члена-корреспондента Российской академии художеств, ведущего научного сотрудника Эрмитажа, который в 1941-м попал связистом в 13-й артиллерийский полк.
Провоевав всю зиму 41-го под Ленинградом, он описывает страшную картину: геологические слои трупов, павших в боях у станции Погостье. «Позже, весной, когда снег стаял, открылось все, что было внизу. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировании в гимнастерках и ботинках. Это были жертвы осенних боев 1941 года. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких черных брюках. Выше сибиряки в полушубках и валенках, еще выше политбойцы в ватниках и тряпичных шапках, на них тела в шинелях и маскхалатах, с масками на головах и без них».