Аня снова устремляется на лед. Теперь она дышит глубоко и ровно, переходит на длинный и ритмичный шаг — правой, левой, правой, левой... Я молода, я сильна, мне хорошо, и жизнь вовсе не кончена, все еще будет!..
Правой, левой, правой, левой — все как полагается, только держится она слишком прямо, не по правилам — в этом есть щегольство, выработанное еще в школьные годы; ноги скользят как бы сами по себе, а корпус выпрямлен и голова свободно поднята — вот она, я!
— Анечка! — на весь стадион кричит Гаршин и, подкатив к ней, хватается за ее руку, чтобы не упасть. — Побегаем вместе, а?
— Если вы меня не свалите, побегаем.
Они сплетают руки крест-накрест, и бегут.
— Здорово, что вы пришли!
— Могли бы и пригласить.
— Да разве я знал, Анечка, что вы катаетесь!
— По-моему, лучше вас!
— Хвастунья! Разве я плохо?..
В эту минуту он спотыкается и растягивается на льду, кто-то наскакивает на него и падает тоже, на них — нарочно или по неопытности — валится цепочка девушек, поднимается визг и хохот, голос Гаршина выделяется над всеми голосами.
Аня сумела удержаться на ногах, ее тотчас подхватила чья-то сильная рука. Почуяв в нежданном помощнике хорошего конькобежца, она на бегу поглядела, кто такой, и не сразу признала Диденко.
— А ну, прибавили ходу! — крикнул Диденко, увлекая Аню в такой головокружительный бег, что она сразу забыла о своих щегольских замашках и пригнулась: ветер резал лицо, веселый ветер скорости.
— А вы молодчина, не теряетесь! — одобрил Диденко, пробежав с нею несколько кругов, и, с разбегу повернув ее, посадил на скамью.
— Так ведь под надежным партийным руководством, — прерывисто дыша, сказала Аня.
Диденко храбрился, но она заметила, что и он дышит тяжело, а на лбу выступили мелкие капельки пота.
— Вам на беговых надо, — сказала Аня, косясь на его хоккейные коньки. — Призы брать будете.
— Я бы брал, да когда? — обрадованный похвалой, сказал он. — За всю зиму не больше десяти раз выбрался, и то комсомольцы вытаскивали насильно. У них ведь расчет простой...
Он вытер лицо платком, улыбнулся:
— Я бы руководителей в порядке партийной дисциплины заставил спортом заниматься. Поглядишь иной раз — завод большой, богатый, а стадиона нет, катка нет, спорт в загоне... Почему? Меня комсомольцы с первым ледком на каток тянут — приду, увижу своими глазами: коньков мало, музыки нет, раздевалка тесна. Ну и позаботишься, чтоб все было как следует.
— Тогда вас надо всеми видами спорта охватить!
— Вроде того и получилось, — сказал Диденко. — Я ведь из монтажников, товарищ Карцева, а наше дело такое: сегодня на север, завтра на юг. Лыжный костюм и трусики всегда наготове. Что такое монтаж турбины, вы должны знать. Работаешь, себя не видишь, а когда выпадает свободный час — прямо как с цепи срываешься, на воздух, на солнышко, на простор тянет. Ну и кидаешься: если лето, — так в море или там в речку какую ни на есть, если зима, — на лыжи или на коньки, что попадется. И гимнастику от своих хлопцев требуешь, чтоб размяться с утра; ну, а раз с других требуешь, то и сам первым разминаешься.