Женщины ходили хмурые, молчаливые, скупо обменивались новостями, которых почти и не было, а если и появлялись, то какие-то непонятные. Радио регулярно сообщало о победах, но фронт при этом почему-то постоянно приближался.
Дождь однажды всё же кончился, так же неожиданно, как и начался. Утром вышли на улицу, всё ещё было очень мокро, но уже опять вовсю распевали птицы.
А к середине июля погода установилась окончательно, роскошное дивное лето вновь вступило в свои права, как будто и не было этой ужасной проливной недели.
В один из таких дней, ближе к закату, Надя и Вера поднимались по косогору, оставив внизу круглый, наполненный оживлёнными детскими возгласами пляж. Они только что искупались, шли с мокрыми головами, в платьях, надетых прямо на влажные, не обсохшие ещё тела.
– Вот жарища! – вздохнула Вера, когда они взобрались на пригорок и остановились передохнуть.
– Ага, – кивнула Надя.
Недолгое хорошее настроение её, вызванное купанием и ощущением свежести, уже улетучилось. Последние дни она жила с необъяснимым и непреходящим чувством тревоги. Жизнерадостные письма, которые ей присылал Николай, общим количеством три штуки, нисколько это чувство не развеивали, а почему-то наоборот, делали ещё более острым. Линия фронта проходила где-то очень далеко, на Северо-Западе, о ведущихся боях дарьинцы почти ничего не знали. Войска, отправлявшиеся на передовую, двигались совсем стороной, в сотнях километрах от посёлка, неторопливая жизнь которого почти что не изменилась с начала войны.
– А им там, представляешь, каково в такую жару целый день топать? – хмуро спросила Надя. – Да ещё небось бог знает сколько килограмм на себе тащить!..
Вера ничего не ответила. Смысла травить себе душу не было. Всё, что они могли теперь – это просто ждать. Миша обещал, что к новому учебному году он обязательно будет дома, война закончится. Так что не так уж долго и осталось.
Некоторое время они молча шли по просёлочной дороге, поднимая ногами лёгкие облачка мягкой белёсой пыли.
– Чего Коля пишет? – наконец спросила Вера, потому что дальше молчать становилось тягостно.
– Чего пишет! – криво усмехнулась Надя. – То же, что и Миша. Всё отлично, воюем хорошо, победа близко, кормят вкусно, от пуза, скоро буду дома!
Вера повернулась, внимательно посмотрела на подругу. Горечь, с которой говорила Надя, резанула её.
– Может, и вправду пока у меня поживёшь, а, Надь? – предложила она.
Надя ответила не сразу, сначала подумала.
Конечно, вместе было бы куда лучше, как Коля говорил, веселей. Но Вера жила не так уж близко, на другом краю посёлка, на отшибе, на работу ходить будет очень неудобно, через всё Дарьино. И потом ещё была одна тайная причина, в которой Надя ни за что бы не призналась никому, даже самой себе.