На улице слышался шум от бича, которым наказывали бедного Боронкова. Валерий не издал ни звука.
Следом за Антуаном в палаты вошел Гладилин и, недовольно глядя на Антуана, произнес:
— Я согласен, много сейчас развелось перебежчиков и изменников, но не думаешь ли ты для начала проверить, а уж после расправу чинить?
Открыв окно, он приказал своим людям прекратить наказание Боронкова.
Но Антуан мнил себя чуть не спасителем Сапурина и после слов Андрея лишь зло усмехнулся.
Ближе к вечеру Андрей вернулся из лесу и, спросив о Валерии, сказал Антуану:
— Молод ты еще и горяч больно. А он твой погодок… и солдат к тому же!
Не мог по чину Андрей с Антуаном спор затевать. Себе же хуже выйдет, да и привык он дисциплину военную блюсти.
— Я знаю, что делаю! И нет у меня надобности в учении твоем! — оборвал его Антуан и хотел было встать, но тут в дверях появился Сапурин. Накинутый поверх плеча кафтан, казалось, пригибает Сапурина тяжестью своей к самой земле. Откашлявшись, он спросил споривших:
— Что происходит? Отчего морды у вас, как у передравшихся собак? — Вид его выдавал болезненное состояние и вызванное этим раздражение.
— Поверенный ваш, с него и спрос! — бросил Андрей и вышел на улицу. Вот когда почувствовал себя Антуан несчастным и неправым.
— Ну?! — грозен был вид князя, как будто сидел пред ним самый отъявленный преступник.
Антуан, заикаясь, поведал Сапурину все случившееся.
— Да как ты посмел?! — кричал на него Павел Сергеевич. — Имел ли ты… Да кем ты себя возомнил?! — в гневе он сверкал глазами. Голос его, казалось, сотрясал стены крепкого жилища. Бесноват не по летам оказался князь. С порога так и накинулся на вотчинника.
— Ты-то, — обратился он к Андрею, — ты куда смотришь??? Али не видишь, что по дурости этот, — он показал на Антуана, — этот юнец и полк солдат может отправить на смерть, лишь бы славы себе сыскать.
Андрей лишь с презрением смотрел на Антуана. В этот момент привели избитого Валерия. Двое стрельцов держали его за руки.
Голова его свисала на грудь. Кровь струилась со лба и, стекая по подбородку, капала на пол.
— Ох, господи! Что вы с ним сделали, окаянные? — Сапурин подошел и поддержал Валерия, посадив его в удобное хозяйское кресло, но, видя, что тот сидеть не может, перенес его на полати. Сапурин напоминал сейчас заботливую мать, нежно ухаживающую за чадом своим, а не бравого и смелого вояку, отрубающего головы врагам Отечества.
— От кого депешу везешь? — спросил Сапурин.
— По…потер…ина… — с трудом и хрипом выдавил Боронков.
— Что тебе поведал Потерин?
Валерий лишь открыл глаза и раненой рукой показал на левую грудь. Сапурин самолично стал снимать с него камзол, разыскивая бумаги.