Джесс была глубоко потрясена идеей исцеления с помощью позитивного мышления, смеха, музыки, оптимизма, медитаций и прочей дребедени. Она говорила мне, что должна сконцентрировать и упорядочить свою энергию, контролировать и направлять свои мысли. Все это, решила она, гораздо важнее химиотерапии.
Я не был с этим согласен. Я считал, что она должна направить всю свою энергию на медицинское лечение, а не тратить время и силы на излечение по волшебству. Но когда я увидел, насколько решительно она настроена… В общем, это был не тот случай, чтобы бороться с ней. И к тому же я понял, как важно для нее сознавать, что осталось еще что-то, над чем она может осуществлять хотя бы небольшой контроль.
На Джесс сильно повлияла также книга Рины о раке. Она нашла в ней «эмоциональное излечение» или что-то в этом роде, как она говорила. Книга лежала у нее под подушкой, и всякий раз перед сном она читала ее с упоением. Джесси написала Рине, и они стали переписываться. — Роб умолк, и Эйприл видела, как напряглись его спина и плечи. — Когда Рина узнала, что мы живем на Лонг-Айленде, она приехала к нам с визитом. Она посоветовала Джесси связаться с несколькими целителями, специализирующимися на раке. Постепенно Джессика совершенно отказалась от традиционного лечения. Я возражал, хотя в глубине души понимал, что осталось надеяться только на чудо.
Джесс становилось все хуже и хуже. Но она не теряла надежды. «Горизонты власти» не спасли Джесси, но помогли морально: благодаря им она до конца своих дней верила в собственные силы, в самоконтроль и даже в самоисцеление.
После смерти Джесси Рина не только приехала на похороны, но еще какое-то время оставалась со мною, следя за тем, чтобы я не взялся за бутылку. Джесси просила меня бросить пить, и я обещал. Но, проклятие, она ведь ушла! С той поры я мечтал только об одном — снова быть с ней.
— А ты раньше пил? — спросила Эйприл.
— Я служил во Вьетнаме, — как бы пытаясь оправдаться, сказал Роб. — И после него все было хуже некуда. Выпивка где-то как-то помогала адаптироваться… Многие побывавшие во Вьетнаме, вернувшись к мирной жизни, начали пить, оправдывая себя тем, что очень трудно приходится после стольких лет, проведенных в аду. Как бы там ни было, а мне повезло — я «завязал», как говорится, в расцвете лет. С тех пор у меня никогда не было запоев, хотя порою приходилось туго.
Особенно после смерти Джесси.
Рина постоянно поддерживала связь со мной. Она знала, что я не верю во всю эту дребедень с «Горизонтами власти», знала, что я зол на них, поскольку Джесси, как мне казалось, ушла так быстро лишь потому, что отвернулась от традиционной медицины. И тем не менее Рина продолжала звонить мне. По-другому ее доброту не оценишь, как только сказав, что это была настоящая доброта.