Неожиданно я осознал, что в комнате присутствует старый Огюстен. Серая ночная рубашка, почти достигающая пола, придавала старцу совершенно нелепый вид. Сидящая на тонкой морщинистой шее голова упала на грудь, бакенбарды разлохматились, а покрасневшие, озабоченные глаза непрерывно помаргивали. Крошечный и потерянный, он топал по комнате взад и вперед. Несчастный старик был обут в суконные ночные шлепанцы, такие большие, что его ноги свободно болтались в них.
В руках он теребил черную потертую шаль.
— Накинь на плечи шаль, Мари, — молил он писклявым голосом, — ты простудишься.
Дочь, кажется, была готова расхохотаться, но старик был трогательно серьезен. Он нежно прикрыл ее плечи этой тряпицей. Насмешливость оставила Мари, и она тихо спросила:
— Как ты, папа? Ведь теперь ты знаешь все.
Он сглотнул и посмотрел в нашу сторону. В его взгляде даже появилась некоторая свирепость.
— Ну конечно, Мари. Я знаю: все, что ты делаешь, не может быть плохим. Не бойся, я сумею защитить тебя. Можешь положиться на своего отца, доченька.
Ободряюще похлопывая ее по плечу, он продолжал сверлить нас осуждающим взглядом.
— Обязательно, папа. Но сейчас тебе лучше прилечь.
— Ты все время отсылаешь меня в постель, Мари. А я не желаю ложиться. Я останусь здесь, чтобы защитить тебя.
Бенколен снял плащ. Он сделал это нарочито замедленно. Положив трость и шляпу на стол, он выдвинул кресло и уселся, прижав кончики пальцев к вискам. Что-то в его взгляде, брошенном на Огюстена, привлекло мое внимание.
— Мсье, — обратился он к старику, — вы очень любите свою дочь, не так ли? — Бенколен задал свой вопрос как бы между прочим, не придавая ему значения. Однако мадемуазель Огюстен поднялась, схватила старика за руку и выступила вперед, заслоняя его собой.
— Что вы хотите этим сказать?
— Но он совершенно прав! — запищал старик, выпячивая грудь. — Не сжимай мне так руку, Мари, она распухла. Я…
— Что бы она ни сделала, вы всегда будете на ее стороне? — продолжал детектив по-прежнему ленивым тоном.
— Естественно. Но почему вы спрашиваете?
Бенколен не ответил. Его взгляд, казалось, был обращен вовнутрь.
— Всеобщая закономерность, — пробормотал он, — по крайней мере его можно понять. Не знаю. Иногда они оказываются полными безумцами. Интересно, что бы чувствовал я…
Он провел рукой по лбу, не закончив фразы. Ровным, очень недобрым голосом Мари сказала:
— Не знаю, о чем вы толкуете, мсье, но уверена, что у вас есть дела поважнее, чем рассуждать о «всеобщих закономерностях». Ваше дело — арест убийцы.
— Да, вы правы, — ответил сыщик, согласно кивая, — мое дело — арест убийцы.