Мне не пришлось вытягивать из него признание по крохам: полковник сказал, что сделает письменное признание. Но я не думаю, что он продумал план убийства дочери. Допускаю, что у него мог возникнуть порыв ворваться в комнату и задушить мерзкое существо в постели собственными руками. Однако он сдержал свою ярость и, думаю, сидел до рассвета, вперив взгляд в темное окно.
Затем происходит следующее. Он слышит телефонный разговор. Эти две шлюхи — его дочь и Джина Прево — опять намереваются встретиться в клубе. Они желают узнать последние новости: как Галан поступил с телом. Необходимо убедиться в том, что им ничто не угрожает.
Как всегда пунктуально, в девять тридцать, полковник Мартель накидывает свой широкий плащ, берет трость — так он поступал сорок лет — и как бы направляется к друзьям играть в карты. Но на сей раз полковник идет не туда.
Мы, видимо, никогда не узнаем, что он делал почти два часа до прихода в музей. Скорее всего просто бродил по городу. И чем больше проходило времени, тем суровее становился старый солдат. Он знал о существовании двух входов в клуб — Галан упоминал об этом. Но ему было неизвестно, каким входом воспользуется его дочь. Видимо, в тот момент он намеревался всего-навсего предстать перед ней и ее сообщницей, чтобы показать: ему все известно… Я не уверен, что у него была иная цель — ведь с ним не было никакого оружия.
И вот полковник в районе рю Сен-Апполен. Он видит убожество, слышит грохот джаза, и перед ним в полном объеме предстает мир, которым наслаждалась его дочь. Это оказывается самым сильным ядом. Мартель вошел в музей восковых фигур, и безумие целиком завладело им. Зеленый сумрак. Великие мертвецы Франции, толпящиеся вокруг.
Вы способны понять этого человека? — воскликнул Бенколен, с силой опустив кулак на подлокотник кресла. — Мсье Огюстен совершенно прав: восковые фигуры околдовывают сознание, погружают в мир иллюзий. Они дарят нам ужас или веселье, но иногда порождают возвышенные идеи, в зависимости от нашего характера. Но ни на кого восковые куклы не произвели такого впечатления, как на этого старого солдата, постоянно живущего своими воспоминаниями. Наконец-то он явственно услышал прошлое. Оно наяву предстало перед его взором. Вот он спускается в галерею ужасов. Там — ни души. Он стоит в одиночестве, но для него это не галерея ужасов. Мартель увидел людей, которые убивали или которых убивали во имя торжества идеи. Он видит, как жестокость или безумие обретают своего рода ужасающее величие. Он видит суровых организаторов революционного террора, наблюдающих, как головы казненных падают в корзину у гильотины. Он видит, как испанская инквизиция безжалостно сжигает еретиков во славу Божию. Он видит Шарлотту Корде, убивающую Марата, и Жанну д’Арк, всходящую на костер. Все это свершается во имя идеала — ужасного кодекса чести, которым невозможно поступиться. Вот что там сумел увидеть граф Мартель, единственный из всех побывавших в музее людей.