Я вздрогнул, заметив в глубине грота на скамейке сидящую неподвижно женщину. Рядом с ней в уголке притулился явно пьяный мужчина. Сердце забилось учащенно; оно отказывалось осознавать, что это всего лишь восковые куклы.
Мои шаги отозвались гулким эхом, когда я неуверенно двинулся дальше по этому склепу. Я прошел в каком-то футе от пьянчуги на скамье. Его шляпа была надвинута на глаза. Мне непреодолимо захотелось ткнуть его пальцем, чтобы проверить, не заговорит ли он. Оказалось, что ощущать на затылке взгляд стеклянных глаз также неприятно, как и живых. Было слышно, как неподалеку передвигается Шомон. Оглянувшись, я увидел, как он с сомнением замер у фигуры пьяного в углу скамьи. Грот заканчивался ротондой, где царил полный мрак — лишь вокруг фигур было слабое, непонятно откуда исходящее свечение. С арки у входа на меня смотрело отвратительное, осклабившееся в зловещей ухмылке лицо. Это был шут. Он подмигивал, пытался дотянуться до меня надутым бычьим пузырем на палочке. От моих шагов колокольчики на шутовском колпаке затрепетали, раздался тонкий звон. Здесь, в темноте ротонды, эхо шагов звучало приглушенно, как в склепе. Запах праха, одежды и волос стал явственнее, и восковые фигуры приняли еще более трагичный, потусторонний облик. Д’Артаньян умирал, сжав в руках шпагу. Выступив из тьмы, гигант в черных доспехах высоко занес боевой топор. В колеблющемся зеленом освещении я разглядел еще одну арку. От нее вниз вела зажатая меж каменных стен лестница. Слова «Галерея ужасов», начертанные на арке, весьма поубавили мою решимость проследовать по ступенькам вниз. Я знал, что меня там ждет, и вовсе не был уверен, что хочу это увидеть. Зажатая камнем лестница казалась узкой — она как бы намекала: спасения не будет, если придется бежать от гнева призраков. Именно здесь старый Огюстен увидел, как спускалась по ступеням Одетта Дюшен, и как по ее следу двигался фантом без лица — женщина с мехом вокруг шеи и в маленькой коричневой шляпке. С каждым шагом воздух становился все холоднее. Эхо издевательски звучало где-то сзади, как будто кто-то невидимый скакал по ступеням, преследуя меня. Мной овладело чувство страшного одиночества, и я был готов повернуть назад.
Лестница сделала крутой поворот. Из каменной стены, залитой зеленым светом, вынырнула тень. От неожиданности мое сердце едва не выпрыгнуло из груди.
У стены притаилась отталкивающая фигура мужчины с тяжелыми обвисшими плечами. Его лицо было скрыто под средневековым капюшоном, однако по выступающему на свет узкому подбородку можно было понять, что он ухмыляется. В его руках покоилась фигура женщины, почти полностью прикрытая плащом. Это был бы вполне земной человек, если бы не выставленная вперед нога с раздвоенным копытом. Сатир! Да, это был бы обычный человек, если бы художник не ухитрился гениально схватить и передать незаметными штрихами в искривленных пальцах и тонком подбородке нечестивость, злобность и порочность. Особую мрачность придавал фигуре прикрывающий глаза капюшон.