— Но вы не против, что я порочный, верно?
Она рассмеялась, и звук ее смеха доставил ему удовольствие, хотя сделал невозможным не заметить сверкающей голубизны ее глаз и еще многого другого.
— Нет, не против, — хихикнула она.
Гаррис внимательно посмотрел на спутницу.
— Не против, что я порочный, или чтобы я был порочным?
— Согласно мнению моей матери, я вчера ничего не имела против вашей порочности.
При мысли о том, что испытал, когда держал ее в своих руках, Гарриса словно током пронзило. И у него зачесались руки от желания снова к ней прикоснуться, но это было бы глупостью. От великодушия Растмура не останется и следа, если он узнает, что Гаррис обращается с Пенелопой без должного уважения. Если же у него не пройдет желание дать волю рукам, то лучше дождаться, когда они останутся наедине, чтобы не было сплетен.
— И что именно думает ваша матушка о том, чем мы занимались накануне вечером, мисс Растмур? — спросил он. — Полагаю, что не забыл бы об этом утром, если бы мы совершили вчера нечто действительно порочное. — Он улыбнулся. — Уверен, что и вы бы не забыли.
Она слегка покраснела и стала еще очаровательнее. Даже после четырех женихов и Фицджелдера девушка все еще притворялась девственницей. Может, так оно и было. Он не имел возможности это выяснить.
Пока.
— Такие вот рассуждения и делают вас идеальным кандидатом на роль фиктивного жениха, лорд Гарри, — сказала она. — Если будете так говорить в присутствии моей матери, она немедленно потребует, чтобы Энтони настроил меня против вас.
— Помнится, вы давали ему две недели, чтобы склонить к исполнению вашего желания, — напомнил он.
Две недели казались приемлемым сроком. Гаррис был бы рад попользоваться некоторое время благосклонностью Растмура. Его щедрость, черт подери, могла бы спасти жизнь профессора Олдема. И если бы его прелестная маленькая подружка могла указать Гаррису, где взяла похищенное ожерелье, то, возможно, весь этот обман был бы оправдан. Наверное, не помешало бы дать девушке дополнительную мотивацию в стимуляции ее брата к щедрости.
— Все может оказаться намного труднее, чем казалось вначале, — произнесла Пенелопа, схватившись за край коляски, когда он нарочно не объехал на дороге рытвину. — Боже, если мы въедем еще в одну такую, несчастная двуколка может развалиться прямо под нами!
Тогда Растмур, возможно, сочтет необходимым обеспечить их другим средством передвижения, получше. Которое он сможет продать за хорошие деньги, когда все закончится. А для спасения Олдема понадобится немало денег.
— Прошу прощения, — извинился он. — Боюсь, у меня нет денежного мешка, как у вашего брата. Если вам неудобно показываться в городе на такой старой развалюхе, как эта, то я не знаю, что можно сделать.