Но хлещущие пиво и стреляющие диких быков буканьеры Эсквемелина были просто молокососами рядом с его морскими пиратами. Эти морские негодяи по большей части происходили из бывших охотников, вышедших в море, когда стада скота на островах оскудели. К несчастью, эта вынужденная перемена коснулась в первую очередь худших из достаточно неприятных головорезов. Автор «Истории» сумел представить длинный и подробный перечень их преступлений: взятые на абордаж суда, изнасилованные женщины; монахини и священники, которыми прикрывались от испанских пуль, изрубленные насмерть пленники — кровавые бойни, повторяющиеся со страницы на страницу. Все это было весьма живописно и, разумеется, так и задумывалось Эсквемелином, писавшим специально для тех, кто ищет приключений, не вставая с кресла, и способен мечтательно пускать слюни над жемчужными приисками Ранчериа или, в самых смелых мечтах, принимать участие в осаде Маракайбо и в дикой резне, которая, говорят, последовала за взятием Морганом Панамы.
Все же Эсквемелин был не так прост, чтобы позволить своему повествованию превратиться в громоздкий перечень кровопролитий, пиастров и рукопашных. Он понимал, что его «Истории» пойдет на пользу основательный балласт тех будничных мелочей, которые он, будучи судовым врачом, видел во время плаваний в Карибском море. И вот, уравновешивая крупномасштабные подвиги Моргана, Олоне и прочих, он обращается к собственному близкому знакомству с рядовыми пиратами, обеспечивая тот аромат подлинности, что был так важен для простых читателей. Но и здесь впоследствии сказался искажающий эффект антильского мифа, ведь заурядный пират, описанный Эсквемелином, вовсе не был тем романтическим сорвиголовой, направлявшим прекрасный фрегат на захват полных золота галеонов; бравшим на абордаж чужие корабли, сверкая белозубой улыбкой сквозь черную бороду, и затем отправлявшим своих пленников прогуляться по доске. В «Истории буканьеров» обычный морской разбойник чаще оказывался жадным и несколько трусоватым типом, дрожащим от страха перед дикими индейцами Москитового берега и не доверяющим ни товарищам, ни предводителям. Он плавал на краденой рыбачьей лодке, а то и на долбленом каноэ из хлопкового дерева, а его мечты о богатстве сводились к тому, как бы сбыть груз бобов какао, избежав неловких вопросов со стороны неразборчивых купцов Тортуги или Порт-Ройала. Эсквемелин не преуменьшал ни мореходного искусства пиратов, ни их отваги в бою, но совершенно ясно, что в его глазах пираты стоят несколько ниже диких зверей: подлый сброд, заслуживающий, чтобы с ним покончили по возможности скоро и беспощадно.