— Вы назовете мне два имени завтра вечером, а остальные послезавтра?..
— Я назову вам все имена послезавтра.
— Вы обещаете?
— Да.
Чиновник долго смотрел на него.
— Посмотрю, что мне удастся для вас сделать. А сейчас вас отведут в камеру.
— Вы не можете возвратить мне письмо? — спросил Штайнер.
— Письмо? Откровенно говоря, оно должно остаться в деле. — Чиновник нерешительно посмотрел на письмо. — Но в нем нет ничего, что свидетельствовало бы против вас… Хорошо, возьмите!
— Спасибо, — сказал Штайнер.
Чиновник позвонил и приказал увести Штайнера. «Жаль, — подумал он, — но ничего не поделаешь. Сам попадешь к чертям на сковородку, если проявишь хоть каплю человечности!»
И неожиданно ударил кулаком по столу.
Мориц Розенталь лежал на своей кровати. Сегодня, в первый раз после многих дней, боли покинули его. Наступал вечер, и в серебристо-голубых сумерках парижского февраля вспыхнули первые огни. Не поворачивая головы, Мориц Розенталь наблюдал, как зажглись огни в окнах дома напротив. А сам дом покачивался в сумерках, как океанский пароход перед отплытием. Простенок между окнами бросал на отель «Верден» длинную темную тень; эта тень быль похожа на сходню, которая, казалось, только и ждала, чтобы на нее ступили.
Мориц Розенталь по-прежнему лежал, не шевелясь, в своей кровати, но потом вдруг увидел, как окно его комнаты широко распахнулось, и некто, похожий на него, поднялся, вышел в окно и прошел по тени-сходне на корабль, который мягко покачивался в длинных сумерках жизни. Корабль поднял якорь и медленно поплыл вдаль, а комната, где находился отец Мориц, развалилась, словно мягкая картонная коробка, попав в поток воды, и закружилась в ночи. Мимо корабля с шумом проплывали улицы, корабль мягко поднимался в тихое журчание бесконечности. Плавно покачиваясь, словно колыбель, он приблизился к облакам, звездам, голубой синеве, а затем перед ним открылась пустыня в розовых и золотых тонах. Темные сходни медленно опустились, и Мориц Розенталь сошел по ним с корабля. В тот же миг корабль исчез, и он остался один в незнакомой пустыне.
Под его ногами лежала длинная ровная дорога. Старый бродяга недолго раздумывал — ведь дороги существуют для того, чтобы по ним ходить, а его ноги исходили уже множество дорог.
Но ему не пришлось долго шагать. За серебристыми деревьями показались огромные сверкающие ворота, за которыми блестели башни и купола. В центре ворот, в мерцавшем свете, стояла огромная фигура, держа в руке кривую палку.
— Таможня! — испугался отец Мориц и отпрыгнул в кусты. Потом огляделся. Назад он возвратиться не мог — дорога исчезла. «Ничего не поделаешь, — покорно подумал старый эмигрант. — Придется спрятаться здесь и дождаться ночи. Может, ночью удастся проскользнуть стороной». Он выглянул меж ветвей карбункула и оникса и увидел, что огромный привратник манит кого-то своей палкой. Он еще раз оглянулся. Кроме него, никого не было. Привратник снова кого-то поманил.