Суть дела, как я подозревала и во время бала-маскарада, состояла в том, что личность Стива была совершенно чужда англичанам. Когда речь шла о презентации банка, поддержанного всей репутацией банка «Ван Зэйл», это не играло большой роли, но теперь он должен был один выстоять в сообществе Ломбард-стрит, как самурай в Сэндхерсте. Он был слишком горд, чтобы апеллировать к финансистам Сити с их скрытыми от света лицами, тихим, связанным жестким кодексом поведением. Стив мог бы добиться успеха в своей профессии, но, поскольку он не был джентльменом, да еще учитывая, что со дня отречения прошло всего полгода, на него, как и на любого другого американца, смотрели с привычным подозрением.
Я не знала, насколько Стив понимает, что англичане его осуждают. В нем была такая странная смесь практичности и наивности, что было трудно определить, насколько он восприимчив к тем чувствам, которые скрывали за вежливостью бросавшие его клиенты. Он, должно быть, понимал, что что-то не так, и в то же время отказывался верить, что ответственность за эти неприятности лежит на нем самом, и мне не хотелось подрывать его уже поколебленную веру в себя нашими внутренними сложностями. К тому же это было бы совершенно бесполезно. Нельзя было ожидать, что человек полностью изменит свою индивидуальность, чтобы приспособиться к клиентам. И мы со Стивом просто продолжали каждый свое: он выискивал предлоги и объяснения, а я выслушивала их без возражений, пока до меня постепенно не дошло, что он много, слишком много пил.
Он всегда был сильно под хмельком. Я закрывала на это глаза, не пытаясь ничего изменить, но наконец, осознала, что с возрастом действие алкоголя оставляет все более заметные следы на его внешности. У него была блестящая физическая подготовка и отличное здоровье, Но ему уже перевалило за пятьдесят, и он не только иногда, а очень часто выглядел старым. Его вьющиеся волосы поседели, лицо прорезали глубокие морщины, поразительные глаза часто тупели и выглядели воспаленными. Кроме того, он полнел, и, отмечая этот неуклонный упадок, я понимала, что любая неудача в банке может оказаться для него тяжелым ударом в самый уязвимый период его жизни.
Моя тревога за него выросла еще больше в то лето, когда Святая Эмили решила снова привезти в Англию всех американских детей Стива на свидание с отцом. Естественно, это было благородно с ее стороны, потому что груз дел не позволял Стиву оставить Европу и отправиться в Америку. Но я занервничала, когда Эмили объявила, что она сняла на два месяца дом на берегу моря, в Богнор Реджисе. У меня не было серьезных подозрений, что Эмили пытается соблазнить Стива, но, тем не менее, я пришла в ужас при мысли о том, что это разбудит в нем воспоминание о его вине.