Светает… В камере медленно развеивается сумрак.
В коридоре появилось несколько вооруженных солдат, одетых в незнакомую нам форму. Грудь каждого перекрещена пулеметными лентами. На головах высокие, черные лохматые папахи с красным верхом. На плечах красные погоны с окантовкой. Держат себя развязно.
Вскоре весь длинный коридор заполнили солдаты в необычной форме. Застучали о каменный пол приклады винтовок.
— Отряд Анненкова… Отряд Анненкова! — послышались в предрассветной мгле встревоженные голоса заключенных.
Топот кованых сапог, стук прикладов, бряцание сабель, грубые, зычные голоса в коридоре — все это действует удручающе.
В камерах все давно проснулись и сидят в ожидании. Приближалась развязка.
С лязгом распахнулась дверь камеры. Вошли начальник тюрьмы, казачий офицер и несколько солдат с лампами в руках.
Мы вскочили и застыли, как неживые.
— Сейчас начнется отправка. Быстро оденьтесь и собирайтесь в путь! — крикливо сказал начальник тюрьмы и вышел.
Связав пожитки, мы опять уселись в ожидании.
Минут через десять снова появился начальник тюрьмы, с ним казачий офицер. Начали вызывать заключенных по списку.
Вызванных усадили вдоль стены длинного коридора на каменный пол, окружив вооруженными солдатами.
Начался обыск. Снимали с нас всю одежду вплоть до нижнего белья.
Я волновался за свои записи, часть которых успел зашить в пояс стеганых брюк, а часть спрятать под стельками сапог и в носках войлочных байпаков.
Дошла очередь и до меня. Стащили с меня сапоги, вытряхнули байпаки, осмотрели, «нет ли там бомбы», несколько раз засовывали руки в голенища сапог и, наконец, сказали:
— Одевайся.
Успокоившись, я не спеша оделся. Спрятанные записи были спасены!
Поочередно обыскали всех. И пока шла эта процедура, наступил рассвет.
Всех заключенных вывели во двор тюрьмы. Около тридцати конвоиров нас окружили тесным кольцом.
Начальник тюрьмы и два офицера несколько раз уходили в тюремную канцелярию, бегали взад-вперед, один сдавал нас, другие принимали.
Наконец прибыл начальник городского гарнизона, и нас строем вывели за ворота тюрьмы. Там ожидал конвой — тридцать всадников и двадцать пеших. В одинаковой форме были только те, что производили обыск и выводили нас из тюрьмы. Обращали на себя внимание не только их странное обмундирование, но прежде всего их наглые хулиганские манеры. Это были головорезы-анненковцы, прибывшие из Омска.
За тюремными воротами мы увидели около двадцати саней-дровней, в каждые запряжено по одной лошади.
Последовала команда:
— Рассаживайтесь по четверо в каждые сани!
Я, Бакен, Абдулла и Жумабай заняли одни сани. И снова команда: