— Я помню этот день, господин полковник! — вступил в разговор поручик. — В ночь с 24 на 25 его величество вызвал меня к себе и вручил очередную почту в Петербург. Император работал до двух часов ночи, а утром, когда я запрягал лошадей, он как ни в чем не бывало отправился в Алупку.
— Верно, Годефруа! В тот день государь много ходил пешком, осматривая Никитский сад, а затем обедал в своем новом имении в Ореанде. Было чрезвычайно жарко, но он не чувствовал усталости…
Прозоров какое-то время молчал, оживляя в памяти страницы архивного документа.
— Да так оно и происходило! С 27 по 28 император в Балаклаве… Оттуда, верхом, он поехал осматривать Георгиевский монастырь. Был налегке — без бурки и шинели. День спустя его величество — в Севастополе. Там он посещает полковой лазарет, морское училище, присутствует на спуске нового корабля, завтракает прямо на берегу, катается по гавани на катере, поднимается на борт корвета… Госпиталь, лазареты, укрепления — все это он осмотрел в течение одного дня. И был отменно здоров! Но вот далее… Тут, поручик, случилось нечто неожиданное. Император пожаловался на слабость в желудке. Заметьте: не на жар и озноб, а на «слабость в желудке»! И произошло это 30 октября здесь, в Чуфут-Кале.
— Господин полковник, эта крепость населена но преимуществу караимами. А знаете, я встречал отпрысков этого племени в Литве! Говорят, виновником переселения был князь Витовт. Я не силен в истории, но сами караимы ни за что не признаются, что Витовт пленил их и частью вывез в Литву.
— Да, поручик, в южных народах сильны отвага и гордость. Однако порой эти качества странным образом уживаются в них со страхом смерти… Я самолично видел, как красавцы-джигиты падали в обморок при виде крови. Своей крови! Чужую многие из них проливают ни за понюх табаку.
Прозоров выглянул из окна кареты.
— А вот и крепость! Что-то подарит нам сие убогое местечко?
Предчувствие полковника было не напрасным. Как только карета въехала в крепость, ее обступила толпа грязных и оборванных мальчишек, просивших милостыню. В суматохе кто-то из них подкинул внутрь экипажа записку… Годефруа выскочил на площадь и сделал попытку побежать вслед за оборванцами, но Прозоров успел его остановить:
— Полно, поручик! Даже если вы его найдете, он ничего не скажет.
Развернув сложенный вчетверо клочок бумаги, полковник прочитал: «Бредовые показания есаула уводят тебя от истины. Коли хочешь знать таковую, приходи в час заката к минарету».
— Наконец-то! — воскликнул Прозоров. — Я был прав: они следовали за мной по пятам от самого Петербурга. И выстрелы, и смерть свидетеля — это не случайно. Сегодня, поручик, я пойду на свидание один. И не думайте возражать! Они не любят свидетелей.