Речь прервалась, и Елагин опять стал смотреть в круглый затылок Рыбака. «Почему на него так ополчился Кечин? Человек вообще–то уравновешенный, даже опасливый. Ну не поехал Роман Миронович лично в Киев с шефом, ну так и сам Елагин тоже не поехал. Дело не предвещало никаких осложнений, кроме, может быть, финансовых. С государственными людьми предстояла встреча, а не забивалась подозрительная стрелка. Стоп. А ведь и Кечина в Киеве не было. Заболел. Наверно, и правда заболел. И что же получается? Никого при шефе не оказалось в момент его исчезновения. Будто почувствовали что–то. А ведь по всем правилам корпоративного поведения должны были быть. Крысы с корабля. Как ни крути, выглядит все некрасиво. Ну ладно, я точно знаю, что не поехал неумышленно, имелись более проблемные, требующие личного моего участия ситуации в Москве. Ну так и Рыбак с Кечиным рассуждают сейчас так же. А между тем Аскольд Сергеевич томится на неведомых полтавских нарах. И хорошо, если именно так».
— Знаешь, Елагин, ты меня не зови Диром, ладно? Мы не привыкли. Отец назвал сынков своих именами легендарных русских князей. Батя у нас был начитанный и патриот. Колька в батю, все лучшее в бате. Это я как бы не из того же кореня. Боковой человек, слабый…
— А как вас звать?
— Митя или Дима. Вообще, все мои знакомые делятся на тех, кто зовет меня Дима, и тех, кто — Митя. Но имена — они же не просто так, они проступают, как ни замазывай. А еще у меня была кличка Коман–Дир. Но не пристала. Это братан мой командир, а я… Я почему давеча усомнился? В том, что мы Коляна, как бы это, обретем. Есть такая опера, «Аскольдова могила», и действие ее как раз в Киеве и происходит. — Елагин кашлянул. — Но теперь я спокоен, Полтава — это ведь не Киев, прочь оперные кошмары. Нет, правда, теперь мне легче. Это была бы жуть — Кольку потерять. Он же, понимаешь, всегда мне все прощал. Нет, я ему никогда не гадил, просто все на сторону глядел. В том смысле, что хотел сам реализоваться. На истфак пошел, то–сё. Ты что, думаешь — я просто так качу баллон на Украину? Нет, читывал книжки. И даже статейки писал. Диссертация почти готова. Украина просто обязана нас ненавидеть по всем законам развития исторических процессов. Бывшие провинции всегда воюют с бывшей метрополией. Или, по крайней мере, живут с вечным ядом в душе по отношению к ней. Тебе неинтересно?
— Интересно.
— Америка воюет с Англией, Польша с Россией… Короче, я тут спец. Но что с того? Наука не кормит, чистая мысль не оплачивается. Надо, чтобы она прошла через бетон или хотя бы печатный станок. А я был гордый. Колька уже капитал сколотил. В Когалыме что–то строил, а потом и не в Когалыме. Я нищенствовал, а он строил. Деньги предлагал — всегда, сколько хочешь. Красиво, по–братски. А у меня жена, сын. Жену надо учить, сына одевать. Но я рассуждал так: даст Бог день, даст и пищу. И казалось, был прав, каналья. Мы не умирали с голоду и в тряпье не ходили. Но знаешь, что выяснилось совсем недавно? Знаешь, Елагин?