Оливия сочувственно хмыкнула.
— Идти домой! И что дальше? Заняться вязанием? Разве можно велеть солдату идти домой только потому, что он потерял несколько пальцев или стал хромым?
— Но маркиз был с этим не согласен? — перебила Оливия.
— Сначала я тоже переживал. Ясно, что он думал иначе, чем другие. Но потом я понял. И как только это случилось, я последовал бы за ним повсюду.
Оливия улыбнулась.
— Даже на бастионы?
— Верно. Понимаете, другие отряды тоже пытались, они выступали посреди ночи, надеясь застать лягушатников врасплох. Но ничего не вышло. Майор сказал, что мы выступим днем. Кажется, он совсем не беспокоился, и мы тоже перестали волноваться.
— Указывает на прирожденного лидера, — заметил Куин. Он отодвинул карту в сторону и теперь стоял, опираясь на стол, и слушал.
Групер кивнул.
— К тому времени мы прошли всю Португалию и добрались до Бадахоса, и мы знали, что он отличный парень. Он нас слушал. Делился своими мыслями и не смотрел на нас свысока. — Групер помолчал. — У него были своеобразные мысли.
Мягко сказано, подумала Оливия.
— Итак, вы взяли форт.
— С легкостью. — Групер раздувался от гордости. — Лягушатники как раз ели. А когда они едят, это надолго.
Три блюда, четыре, пять. Каждый, даже самый простой солдат. Майор это знал. Видите ли, у него был французский учитель, и он знал, каковы эти французы. И он все нам объяснил.
Оливия улыбнулась. Ей было приятно думать, что к Руперту относились с уважением, а не с плохо скрытым презрением.
— Мы оглушили нескольких часовых, а потом просто взяли форт. И французских солдат мы не убивали, а прямо из-за обеденного стола переправили в Сан-Кристобаль. Майор не любит убийств, если только вам не надо спасать свою жизнь.
Оливия улыбнулась.
— Это в духе Руперта.
— Маркиз получил рану в бою? — спросил Куин.
Групер покачал головой.
— Это была чертовски неприятная случайность, простите мои слова, миледи. Мы удерживали форт уже три дня в ожидании, когда вернутся английские войска. Они не думали, что у нас есть шанс после того, как провалились все попытки. — Презрение в его голосе было красноречивее слов.
— Итак, мы благополучно удерживали этот форт. Все французы сидели за частоколом, но мы дали им одеяла и много еды. Майор сказал, что голодный француз будет сражаться, как загнанная в угол крыса. И верно, когда они почувствовали себя сытыми и довольными, они успокоились. Ни один не пытался сбежать.
— Но что тогда случилось? — спросила Оливия.
— Майор любил ночью прогуливаться по стене. Часовой наверху… — Групер откашлялся. — Он слышал, как майор читал вслух стихи. — Он с неохотой произнес последнее слово, будто признался в том, что Руперт курил опиум.