Чумак сел, прислонившись к стене. Он уже не спал и всё слышал. Но, конечно, не знал, что и его Нюрка поселила в своей бригаде: ведь она этого вслух не пела. Ему было грустно, хотя он и посмеивался над собой: «Что, брат? Сам всегда всех бросал — и ничего, а когда тебя бросают — это иначе, да? Вот эта девчонка — что она тебе? — а на душе уже кошки скребут?»
— Что ж не уходишь? Иди, — сказал он, впрочем, довольно спокойно.
Нюрка села на табурет возле Жориной спины, разглаживая сарафан на коленках:
— А вы на меня не обижайтесь…
— С чего ты взяла? Нисколько даже.
— Я, честное слово, никуда не уеду, пока мы не кончим. А потом, ведь вы сами уедете. А мне надо искать Зину.
— Поди, давно дома на диване твоя Зина.
— Не смейте так говорить! — возмутилась Нюрка.
— Ну, не буду. Не буду.
Жора храпел с присвистом, и за окном шуршал дождь.
— Стар я стал, что ли? Знаешь, мне уже хочется куда-то возвращаться. Понятно тебе? Да где тебе это понять, рано. Тебе ещё хочется идти вперёд и без оглядки.
— Нет, я понимаю, — сказала Нюрка. — У меня есть мама.
— А у меня есть жена. И сынишка. В Москве. Но они обязательно ко мне приедут… Хочешь, приезжай тоже. Будем жить вчетвером, и я буду вам привозить подарки. А ты поступишь в музыкальный техникум и, когда я буду возвращаться, будешь мне играть и петь, как тогда, на пустыре. Вот только пианино у меня нет. У меня, брат, много чего нет…
— У меня есть гитара, — сказала Нюрка.
— Ну вот видишь!
— Но, наверное, я в городе не смогу играть.
— Почему это? — сказал Чумак неуверенно и подумал, что, может быть, она права, и всё это звучит только в степи, где нет стен, где пахнет конским навозом, где дым костра, уборочная, строители, нивелир, полынь и звёзды…
— Не обижайтесь на меня! — повторила Нюрка жалобно. — Я буду вам писать письма…
— Что с тобой поделаешь — пиши.
— Послушайте, это вы сочинили стихи?
— Какие?
— Ну те, про спелые звёзды.
— Нет. Это Багрицкий. Жил такой поэт.
— А вы разве не умеете?
— Умел когда-то, но не такие.
— А какие?
— Такие, например:
Я, товарищи, разбойник в мировом значении.
Я, конечно, против бойни, я — за приключения!
— Да, не такие… Но всё-таки хорошие стихи.
— Не подлизывайся. Вижу насквозь — тебе не нравится. И работа наша тебе больше не нравится.
— Нравится, нравится! Только жаль, что её не видно. Вот начнёт работать комбинат — его видно, а наш кабель под землёй.
— Ну и что ж, что под землёй. Зато от него будет свет. А разве плохо проектировать дороги? Вот возьму да и спроектирую дорожку на вашу ферму, а ты по ней приедешь ко мне в гости.
— С мамой?