Закридзе снял с лейтенанта одну лямку, разведчик из группы прикрытия хотел снять вторую, но Матюхин отстранил его, и разведчик понял; лейтенант должен дотащить друга сам. Это его право и его обязанность. Поэтому разведчик и Шарафутдинов пропустили волокушу и, по очереди прикрывая отход, подталкивали ее сзади.
Сутоцкий очнулся, изредка пытался приподнять голову и всмотреться в тех, кто его тащил. В темноте поблескивали его глаза — в них отразилась первая осветительная ракета.
Они доставили его прямо в медсанбат и долго сидели возле школы, где расположилась операционная, курили и ждали, когда врачи вынесут окончательный приговор. Первым не выдержал Закридзе:
— Лейтенант, записку взяли?
— Взял.
— Она правильная.
— Не понимаю.
— Схема правильная. Проверили.
Матюхин молчал: какая сейчас разница — правильная схема или неправильная? Важно, что сам он, кажется, поступил неправильно и скоро начнет расплачиваться за это. Шарафутдинов придвинулся поближе и, заглядывая в глаза Матюхину, сообщил:
— Товарищ лейтенант, мы артиллерийского гауптмана взяли!
Андрей кивнул: хорошо, знаю, видел.
Шарафутдинов переглянулся с Закридзе.
— Товарищ лейтенант, мы так поняли, что товарищ капитан недоволен.
— Почему?
— Артиллерист…
Андрею показалось, что он наконец понял разведчиков. Они хотели ему добра, но не забывали о деле. В схеме были сведения, которых не мог знать пленный, и, значит, эти сведения оказывались важнее, по их понятиям, чем сам пленный. И разведчики давали Матюхину возможность самому выбрать способ передачи этих сведений.
А почему бы и нет? Ведь можно сказать, он потому и выбрал для поиска землянки, что знал: в них должны быть нужные сведения. Получилось бы и многозначительно и выигрышно. Любые подозрения сразу бы отпали. А теперь он уверился, что подозрения эти были, что разведчики спорили о нем, и если они ведут себя вот так, как бы спасая его, то наверняка Сутоцкий рассказал им о Штильмайере.
Наконец, если промолчать о записке, то можно использовать схему на пользу взводу и даже роте. Сделать вид, что идешь в поиск, но отлежаться на ничейке, а потом вернуться и доложить: «Языка взять не удалось, зато обнаружены такие-то и такие-то детали вражеской обороны». И опасности почти никакой, и приказ почти выполнен… Тоже неплохо. Годится…
— Очень хорошо! — сказал Матюхин. — Схема, если вы говорите, что она верная, прямо-таки находка.
— Точно, — вздохнул Закридзе. — Только…
— А придумать, товарищ лейтенант, ничего нельзя? — спросил Шарафутдинов.
— Ну что придумаешь? Да и зачем? Будем жить честно…