Немцы, по-видимому, получили приказ прочесать дубраву и выйти к переднему краю, чтобы занять исходные позиции для броска вперед.
Значит, начиналось…
Аналитический ум Матюхина сработал быстрее, чем ум Сутоцкого. Время не терпело, и Андрей не столько посоветовал, сколько приказал:
— Я забегу вперед, в сумятице не заметят, решат, что связной, и ударю по флангу, потом переберусь в центр. Бой обязательно завяжется, если… не срежут. Думаю, сразу не срежут: сейчас солдаты как в шоке, понимают, что вместо засады пойдут в атаку на русские позиции. Внутренне они к этому не готовы, и, значит… значит, пробьюсь. А ты, как только я завяжу бой, постарайся поджечь машины. Тебе с тыла будет легче: шоферы тоже будут поначалу следить за боем. Если подожжем, наши поймут, что неспроста. Поймут и, может быть, успеют принять меры. Хоть резервы подтянут, хоть… Ну не знаю что, но, может, успеют. А если промолчим, наверняка не успеют. Понял?
— Да.
— Держи мои гранаты. И еще. Как только подожжешь, меня не жди, самостоятельно пробивайся через пойму. Может, доберешься…
Они не попрощались. Матюхин бросился вперед, от задка машины к задку, под их прикрытием выскочил в дубраву и тут, видимо, изменил свое решение выходить во фланг: цепь все-таки была слишком длинной. Он поднялся на ноги, спрятался за дубом и, тщательно прицелившись, дал первую очередь.
Она была страшной, эта первая очередь по еще стоящей в ожидании команды дисциплинированной немецкой цепи. Страшной потому, что била кинжальным огнем. А Матюхин, все так же стоя, ударил в другую сторону от дуба.
Он ждал ответного огня и потому упал на землю и ползком, яростно отталкиваясь локтями, коленями, всем телом, пополз в сторону. Правда, в глубине души он был уверен, что немецкие солдаты не будут бить по земле: они должны были видеть пульсирующий огонек его автомата над землей и, значит, по закону боевого шока вначале будут стрелять поверху, на уровне человеческого роста.
Но они не стреляли вовсе. Сработала великолепная, всем на зависть дисциплина: команды открыть огонь не прозвучало.
Вот почему Матюхин успел выпрямиться за другим дубом и дать две длинные косоприцельные очереди. Он увидел, как упали несколько солдат… И тут услышал хриплые команды:
— Фойер! Форвертс![3]
Он опять упал на землю и пополз к следующему дубу, забирая все вправо и вправо, не подозревая, что приближается ко второй, еще безмолвствовавшей засаде, тоже получившей приказ прочесать местность и занять исходные позиции в траншеях. Он сам лез в засаду, но не знал об этом и в рамках своего замысла действовал безукоризненно.