Почему-то вспомнились первые дни войны, когда даже умные люди верили, что на немецких самолетах установлены особые аппараты, которые слышат, что делается на земле. Когда пролетал разведчик противника, такие люди замирали, боялись дышать, а того, кто, по их мнению, нарушал звукомаскировку, готовы были убить.
И еще вспомнилось, что многие были уверены, будто немецким машинам не требовался бензин. Стоило залить в нее воды, высыпать в нее белый порошок из продолговатой коричневой коробочки, как машины заводились и ехали. И доказывать таким людям, что у немецких самолетов нет сверхчувствительных приборов, что белый порошок всего лишь дезинфицирующий состав для обеззараживания воды, в те месяцы было безнадежно.
Но помнилось и другое. Андрей видел, как под Конградом после одного залпа «катюш» бежали, бросая оружие и технику, целые полки противника. Десятки немцев говорили ему, что у русских есть бесшумные самолеты. А это были наши обычные «кукурузники», которые перед целью выключали моторы и бомбили с планирования.
Да, Суторов сломался изнутри. И дети для него служили лишь прикрытием, самооправданием. Даже теперь, когда он говорил о дрессированной собаке, в голосе его звучали еле заметные нотки восхищения и даже некоторого личного превосходства над Андреем, словно он, Суторов, гордился тем, что причастен к этой, не познанной им силе. Именно это насторожило и возмутило Андрея. Теперь он, пожалуй, раскаивался в своей жалости к Суторову.
— Ну что ж, собака — это придумано умно. Только годится, когда драпаешь.
— Это почему? — недоверчиво и даже обиженно спросил Суторов. Похоже, что, увидев следы немецких овчарок на руке Андрея, он признал его, младшего лейтенанта, за своего и потому позволил себе называть на «ты».
— А потому, что собаку можно научить идти по следу, можно научить травить людей или бегать назад в знакомые места. А вот вперед, туда, где она не бывала, ее не пошлешь — заблудится. Не поймет, что от нее требуется. Да и след… Сколько за мной овчарок гонялось, но, как видишь, сбежал. — Суторов пристально посмотрел на Андрея, потупился и вздохнул. — Кстати, а если бы вашу собаку пристрелили на передовой?
— Нет, — помотал головой Суторов. — На то, видишь ты, и расчет. Русские вот так, запросто, собаку не убьют. Это там… — Он запнулся.
— А вдруг бы убили? Или на мину напоролась?.. Как бы вы узнали, что донесение получено?
— Нам, видишь ты, дымами сигналили. Есть у них такие цветные дымы. Вот ими и просигналили. Дескать, дошла собачка. Что нужно — получено.
— Вот это умно. И, я так понимаю, вы тоже дымами сигналили? И трассирующими?