— Нас не перебрасывали. Нас оставили.
— Как оставили?
— Когда… вы перешли в наступление, нам, видишь ты, приказали остаться, пропустить фронт, а потом разведать, что нужно, и вернуться.
— А что нужно?
— Всего не знаю. Я ведь в прикрытии шел. Главным был Вальтер, а его заместителем — Франц. Они решали, Я выполнял.
— Слушай, Суторов, в разведке так не бывает. В разведке каждый должен…
— Что должен — я знаю. Но только это… видишь ты, т а м по-другому. Понял? А хоронились мы в лесу. Закопались в землю. Вверху через пень вентиляцию сделали. Скажу честно, замаскировались отлично. Над нами… видишь ты, по нас пройдешь — и не заметишь. Отсиделись и вышли.
Мудрость этого решения Матюхин оценил сразу, но уточнять детали не стал: прием хорош, когда войска отступают. В начале войны и наши так делали, а сейчас, на переломе войны, он пригоден только для противника.
— А как вели разведку?
— В основном наблюдением. Использовали высокие деревья. Заберешься — и целый день, как скворец, сидишь.
Правильно. Если это делал он, Андрей, то почему не мог сделать то же самое противник?
— Не засекали?
— Кто? Люди, видишь ты, чаще под ноги смотрят, чем вверх. Да и маскировка хорошая. — Суторов помолчал и обиженно спросил: — А чего ж не интересуетесь, по каким признакам разведывали резервы?
— С деревьев? И так ясно — дымки кухонь, движение на подходах, новые дороги, полевые занятия, линии связи… Ну и так далее… Но, думается, этим вы не ограничивались.
— Верно. Еще разговоры разговаривали. Вальтер, видишь ты, хорошо болтал по-русски. Видно, жил у нас. Я помогал. Трепались с шоферами, связистами — свой брат солдат.
— И никто не заподозрил?
— Видишь ты, если бы Вальтер не действовал нахально, может, кто и засомневался. А он, видишь ты, болтая ленивенько, с подначкой… Верили.
— Как держали связь?
— Рации нам не дали, сказали, что все равно запеленгуют. Но у нас, видишь ты, собака была. Овчарка. Натаскивали ее особо. Вот на шестой день Вальтер и послал с нею донесение.
— Как это — с ней?
— А очень даже просто. Вывели поближе к передку, Вальтер ей приказал чесать к своим, она и почесала. — Уловив сомнение в глазах Матюхина, Суторов спросил: — Забыл, что ли, как о н и овчарок натаскивают?
Нет, этого Андрей не забыл. Противник умел дрессировать собак и умел ими пользоваться. Дрессировал и на людей, и как связных. И не это волновало Матюхина.
В тоне Суторова звучала восторженность, он словно жил техническим превосходством врага, его жестокой изощренной силой и в душе, удивляясь ей, покорялся. Она сломила Суторова потому, что он растерялся перед ней, незнакомой, не понятой им.