Охранники показались в дверях. Что самое ужасное, на их каменных лицах было написано каменное же удивление: они знали в лицо человека, вызвавшего их в кабинет, но… не имели понятия, что он здесь сейчас находился. Захватчик отпустил их легким кивком. Дельфина тоже кивнула, но головы не подняла: она старалась сконцентрироваться и на всякий случай не смотрела врагу в глаза.
– Я не согласна, – сказала она, наконец, – я не отдам вам мою компанию. И вы ничего со мной не сделаете. Отец уже умер, и никто ничего не знает об Ирэн; вы же не будете его эксгумировать, чтобы делать тест ДНК? Все остальное прикрыто моими людьми в правительстве. Допускаю, вы могли купить кого-то, но не всех. И что вы сделаете, устроите скандал в прессе? В ней и без этого достаточно грязных бездоказательных сплетен. Или вы рассчитываете, что покупатели перестанут потреблять мою продукцию, не желая потворствовать грязной участнице инцеста и злобной стерве? Я представлюсь жертвой насилия, и на волне общественного сочувствия поднимусь еще выше. Все зависит от взгляда на вещи, мсье… – тут Дельфина сжала кулаки и вдохнула поглубже, ибо уже поняла, с кем имеет дело: – Monsieur Dellamorte.
О да. Она молодец. Она не сдается без борьбы, и она еще искренне надеется победить. Шантажист одобрительно приподнял бровь.
– Прекрасно, мадам Монферран! Просто прекрасно. Your… effort is most commendable[76]. Не стану с вами спорить – вы, судя по всему, хотите посостязаться со мной в догонялки, а отказывать женщине невежливо. Вы же, уверен, и без напоминаний знаете, что от меня еще никто не уходил. Я имею в виду на поверхности земли.
– За это вас и прозвали Dellamorte, – пробормотала Дельфина, разглядывая кольцо из белого золота с бриллиантом на правом безымянном пальце. – За то, что проворачиваете операции лично, методически и с… артистической любовью к делу – добавили Магистр. А за то, что при общении с жертвами у вас неминуемо возникают художественные ассоциации – вот как с этой морковью, – уточнили: «искусств».
Магистр немного отступил от Дельфины, словно для того, чтобы получше ее разглядеть. Дельфина поставила на своем игровом поле еще один плюсик.
– Кто мог подумать, что молва распространилась так широко, – проговорил он задумчиво, – и так романтично объясняет происхождение моего скромного префикса.
– Вовсе не широко, – признала Дельфина, для которой опознание оппонента стало символом небольшой победы. Ей оказалось достаточно двух туманных свидетельств: от переехавшего в Южную Африку немецкого фармацевтического магната (перед тем как заняться охотой на носорогов, он поставлял ей бифидобактерии) и от американского банкира (через его банки Дельфина работала в Штатах и Канаде), перед выходом на пенсию заменившего большую часть преданного совета директоров загадочными кандидатами, о которых отказывался говорить. Перед ней стоял тот самый человек, о котором твердили они оба, – якобы за ним тянулся длинный шлейф уничтоженных и отобранных компаний, а о нем самом не было известно решительно ничего, кроме каких-то сказок. С учетом компромата, имевшегося на FP, встреча с этим метеоритом смерти сулила «Планете еды» гибель.