— Пойте, — Грег был непреклонен.
— Что петь?
— «Огонек, огонек».
Но вряд ли песенка взбодрит его, подумала я.
«Старый Макдональд», если вовремя не остановиться, неделями будет вертеться на языке, но я прочищаю горло и начинаю:
У старого Макдональда ферма была —
Ии-ай, ии-ай-ох —
И на этой ферме у него… жила…
В моей голове проносится фермерский двор: петушки, поросята и пони, одновременно кукарекают, фыркают и ржут. Кого выбрать? Не могу решить после четырехчасового сна. Надо будет поговорить с Джонатаном о том, чтобы провести ночь в гостинице в одиночестве.
— Мама? Вы с нами? — вывел меня из раздумий Грег.
Неожиданно пронзительно залаяла маленькая собачка. Из дальнего угла студии раздался дрожащий голос Дейла:
И на этой ферме у него собака жила —
Ии-ай, ии-ай-ох —
Тут гав-гав, там тяв-тяв,
Тут повоет, там порычит и всегда везде ворчит.
У старого Макдональда ферма была —
Ии-ай, ии-ай-ох.
Бен вздрогнул. Блеснуло глазное яблоко, и на лице заиграла пробуждающаяся улыбка.
— Теперь ближе, папаша, наклонитесь к ней. Обнимите за талию. Смотрите на нее. Смотрите на меня, — скомандовал Грег.
Глаза папы завращались так, словно ими управлял джойстик. Бен плотоядно смотрел на объектив, как будто это была набухшая, полная молока грудь. Папа бросал молящие взгляды на маму, взывая о помощи.
— Расслабьтесь, папа. Вы — кукла, которую отвязали от веревки, вы свободны, — подбадривал Грег.
Колени папы задрожали. Рядом с Ферн он вдруг показался очень старым и совершенно обессиленным. В этот момент двери распахнулись и в студию не спеша вошел мужчина. В руках он держал черный портфель и гитару, и я поняла, что это мужчина-фотомодель.
Папа так устал, что мне пришлось усаживать его в такси. У него нервно тряслись колени. Мама держала выпечку из козьего сыра, завернутую в промасленную салфетку.
Дейл пристегнул кресло Бена к заднему сиденью.
— Мне понравилось, как вы пели. Вы так забавно лаяли. Вы любите собак?
— Нет, я их чертовски ненавижу, — услышала я в ответ.
* * *
Я собиралась рассказать Джонатану о съемках, как только он вернется домой, но ему явно было не до этого.
— Минимализма больше не существует, — процитировал он унылым голосом кого-то из журнала «Ин хаус». — Сходить с ума по эксцентричным цветочным узорам после стольких лет хорошего вкуса. Пришло время давать в придачу ситец.
— Уверена, этого не произойдет. Все это выдумки, — успокоила я его.
Он кладет журнал на натертый до блеска пол.
— Что значит — выдумки?
— Это значит, им платят, чтобы они несли вздор. Я сама этим занималась десять лет.
Джонатан потягивает из бокала вино. За тот год, пока мы вместе, он полысел. Я обратила на это внимание после того, как внимательно рассмотрела его старую фотографию, посланную для объявления о знакомстве. Тогда он казался симпатичным и невозмутимым.