Элена и Сэм, стоявшие в самом конце, с любопытством рассматривали остальных гостей — в основном загорелых и оживленных (во многом благодаря бодрящим свойствам пастиса[33]) марсельских бизнесменов и их жен. Кроме того, в очереди стояли приезжие чиновники, которых выдавали болезненно бледные лица, три представителя местного телевидения, несколько шикарно одетых пар, вероятно друзей Патримонио, и обязательный фотограф. Филиппа видно не было: скорее всего, он приехал пораньше, чтобы рассмотреть макеты.
Сэм заметил Каролину Дюма, которая выглядела очень элегантно в наряде из темно-серого шелка; она говорила по мобильному телефону. Их глаза встретились, Сэм кивнул, а мадам Дюма едва приподняла бровь.
— По-моему, ты ей не симпатичен, — заметила Элена. — Кто это?
— Каролина Дюма, одна из претендентов. Из Парижа. Постарайся-ка найти лорда Уоппинга.
— А как он выглядит?
— Как англичанин, я полагаю. Пуленепробиваемый костюм в полоску, большой галстук, хорошая обувь и плохие зубы. Посмотри, это, кажется, он. Вон там, с блондинкой.
Догадка Сэма тут же подтвердилась громким хохотом и чисто английским акцентом.
— Что ж получается, он сам напросился? Ну и придурок. — Тот, кому принадлежали эти слова, покачал головой и взглянул на часы. — Если Жером не поторопится, мы проторчим здесь всю ночь.
Рядом с Уоппингом стояли Аннабелла в маленьком черном платье и еще одна пара. Мужчина казался младшим братом Уоппинга — такой же приземистый, плотный и краснощекий. На джентльменах были прекрасно скроенные костюмы, почти скрывающие их животы. Вторая женщина, возвышающаяся над остальными минимум на шесть дюймов, была одета в откровенное серебристое платье, которое нисколько не скрывало ее невероятную красоту.
— Она не похожа на англичанку, — заметил Сэм.
— Она вообще ни на кого не похожа, какая-то ненастоящая, — фыркнула Элена.
Неожиданно очередь стала двигаться быстрее, и через пару минут их уже приветствовал хозяин. Ради торжественного случая он переоделся и сейчас был в желтовато-сером льняном костюме и нарядном галстуке с красными и золотыми полосами, какой можно увидеть на членах лондонского Мэрилебонского крикетного клуба. Сэму показалось, что перед приемом Патримонио еще раз воспользовался своим одеколоном.
— Месье Левитт, если не ошибаюсь? Рад вас видеть. Кто ваша спутница?
Не дожидаясь ответа, он взял руку Элены так, будто собирался присвоить ее навсегда, и изящно склонился над ней.
— Элена Моралес, — представил Сэм. — Она впервые в Провансе.
— Ах, мадемуазель, осчастливьте меня. Останьтесь у нас навсегда!