И только во-вторых — Яга…
— поет она самоотверженно куплеты, написанные Юрием Энтиным. А режиссер на репетиции неистовствует (почти весь текст Ролан импровизирует — для виду согласовывая его со мной. А я для виду соглашаюсь, понимая, что проще снять, чем вступать в длинную дискуссию):
— Ну какая вы Баба-Яга?! Это же роль! Это тебе не Дездемона, которая подставила шею — и зритель твой, потому что жалко! Ты должна увлечь зрителя! Это же сегодняшняя Баба-Яга! Когда сегодня пугают — это не страшно. Когда завлекают — вот ужас! «Меня вы знаете так слабо…» — чтобы кошмар, чтобы мороз по коже! Обратитесь к своему жизненному опыту… Вы же красивая барышня… Вы же понимаете, о чем я говорю… Ведь не один холостяк при взгляде на вас холодел от ужаса! Еще раз сначала!
Из маленького проходного эпизода Ролан создает фильм в фильме, но сопротивляться этому нерентабельно, потому что получается интересно…
А монолог о панихиде для меня по сей день звучит особенно пронзительно… И на панихиде по Ролану я все время вспоминала его слова и его голос…
— Дорогой мой, — обращается герой Ролана к своему прохиндею-директору (Армен Джигарханян), — наша жизнь состоит не только из дней и вечеров, когда мы работаем… В ней есть ночи, когда мы думаем… И думаем не о бифштексах и ставках, а думаем о гражданской панихиде, о своей, о том, кто на нее придет и что скажет. И что НЕ скажет. В молодости я хорошо спал. Я легко себя растрачивал. А сейчас у меня нет времени… Так что уж вы меня извините… (Звонит телефон. Герой Ролана хватает трубку и говорит о себе в третьем лице): ОН УМЕР. Вчера.
На сдаче картины генеральный директор чуть не вырезал этот монолог Ролана, обращенный к себе. Я никак не могла понять, почему… Топталась вокруг, сопротивлялась, обижалась. Тогда Сизов мне объяснил — наедине: нынешний генсек К. У. Черненко при смерти… — о чем он сейчас должен думать? О панихиде? О своей? — и далее по тексту…
Мы снимали в Театре им. Пушкина. Снимали по ночам — дни и вечера были заняты театром — нам давали только ночи… На одной из съемок, запрыгивая на сцену, Ролан сильно подвернул ногу. Но не ушел, просто часть роли прохромал, так аккуратно и артистично, что в кадре этого не видно.
Два варианта
В одну из таких ночей снимался эпизод, когда герой Виталия Соломина приходит к герою Ролана — уладить кое-какие делишки, не для себя — для кое-кого, чтоб тот, в свою очередь, — кое-что для кое-кого следующего…
Ролан, как я уже говорила, усиленно рекомендовал мне другого актера. А у Виталия какая-то сумасшедшая чувствительность на искренность отношения к себе… и всегда тигриная выжидательная готовность к прыжку.