Али вместе с Верой Петровной распиливал длинную толстую сосну. Он любил такую работу. Поплевывая на ладони и ловко орудуя пилой, он поторапливал женщину:
— Ну, Петровна, давай, давай!
Приглушенный звук пилы, растущие кучки опилок, груда поленьев доставляли ему радость.
Вера Петровна, рослая, сильная, немногословная женщина, тоже, казалось, не знала усталости.
— Ничего, ничего, — отвечала она. — Не отстану.
Почти все хозяйство партизан лежало на ней. Она была дальней родственницей командира отряда. Муж ее погиб в финскую войну. Вдова честно трудилась в колхозе, жила в достатке. Свое счастье Вера Петровна видела в дочери. Мечтала послать ее в Москву, в институт.
В день, когда немцы ворвались в деревню, пятнадцатилетняя девочка, гнавшая с поля корову, погибла от пули врага.
Мать похоронила единственную дочь между двумя березами за околицей деревни.
Вера Петровна о своем горе никогда не говорила. Старалась держаться бодро.
Такими были и другие члены партизанской семьи, хотя много пережили, много повидали за последнее время.
Али очень быстро свыкся с полной опасностей жизнью партизан, требовавшей беспредельной самоотверженности, выносливости и отваги.
Слово "партизан" он произносил с какой-то особой гордостью. Он то и дело толковал кому-нибудь:
— Раз есть партизан, дела немца паршивы. Почему, спрашиваешь? Да потому, что хвост у него не свободен.
— Правильно, — улыбался собеседник Али.
Воодушевленный Али развивал свою мысль:
— Фашисту надо голову размозжить. Но если как следует будем наступать ему на хвост, он в конце концов растянется обессиленный. Вот тогда и раздавим голову. И конец делу будет!
В отряде насчитывалось человек тринадцать. Один киргиз, несколько украинцев, один азербайджанец, узбек Али. Остальные — русские. Почти все они — колхозники этого края. Партизаны любили своего смелого, решительного, всегда готового на риск командира. Он никому не давал покоя:
— Отдыхать некогда… Потом, потом отдохнем…
Али уже участвовал в нескольких операциях. Он был доволен, что попал в крепкую боевую семью.
— Хороший народ. Не пропадешь с вами, — восхищался Али.
Люди не знали усталости. Забыв про сон и отдых, они вели напряженную, суровую жизнь.
… Али взглянул на спокойное лицо женщины. Оно только покраснело, но даже тени усталости на нем не было.
Вера Петровна по-своему истолковала этот взгляд.
— Довольно. Устал ты, — сказала она и, потирая ладонью колени, встала.
— Я до завтра могу работать.
— Давай рубашки твои, выстираю, — неожиданно предложила женщина.
— Мыло у тебя плохое — немецкое. У меня есть свое. Сам вымою.