Лейтенант слушал оживленную беседу, изредка вставляя шутливое словечко.
Скоро около костра стало пусто. Камал, потирая пальцами полусонные глаза, задумался: снова вспомнилась Салима.
Теперь лейтенант в мыслях был на заводе, внешне похожем на черную гору, а внутри светлом и шумном. Там он видит девушку в голубой блузе с засученными рукавами, сложившую густые, вьющиеся волосы в толстые витки.
Джигит, расстроенный тем, что ему не удалось послать письмо, сейчас сам на миг побывал у нее.
Камал сидел в полудреме. Костер грел лицо, спину же пронимал лютый холод.
Голос парикмахера заставил его раскрыть глаза.
— Пожалуйста, уста. Не уставать вам! — протяжно зевнув, пригласил Камал.
Словоохотливый и знающий толк в людях земляк, приблизив грудь к огню, начал неумолчно стрекотать. Через некоторое время, он достал из-за пазухи что-то завернутое в газету и положил на колени.
— Как вы до колбасы? Хорошая. Во рту растает, а внутри костерчик разожжет.
— Ийе, откуда вы взяли это? — с аппетитом поглядывая на колбасу, удивился Камал. — Да вы, оказывается, охочи не до коня, а до конской колбасы. Знаем мы теперь вашу тайну, уста!
— Вот и не угадали, — поиграл белками глаз парикмахер. — Конь — крылья солдата, сказал я. На войне стоит целовать копыта аргамака… А тут такое случилось: недавно на глазах моих покалечило коня. Дивной красоты был. А ну скажите, что лучше: гнить ему в земле или обратиться в колбасу! Русский народ, оказывается, не ест конины.
А молодой и хороший конь — отменная пища. Срезал я жирные места и сунул их в очаг. Зимой шубы не надевай, а ешь колбасу…
— Ну что ж, нарезайте. Хватит разговаривать.
— И это правильно, братец.
Уста красивым, острым ножом с ручкой, украшенной цветными камнями, ловко нарезал колбасу. Камал взял один кружок и с аппетитом съел.
— Недосолена, но все равно хороша! — похвалил лейтенант.
— Один недостаток — тмина нет. Да и откуда быть гмину, когда даже насвая нет? — тоскливо вздохнул парикмахер. — Разве до этого здесь…
Камал расправился с жирной колбасой и вытер губы бумагой.
— Спасибо, уста. Утешил.
— Я все о том же, — несмело начал парикмахер. — Все о коннице… Как же мне быть?
Камал пожал плечами и опять пошутил:
— Найдем вначале коня-летуна, как у Алпамыша.
— Да ничего, братец, лишь бы сносен был. Ведь дело в человеке, — серьезно произнес парикмахер.
— Вот тебе и раз! Вы же сами говорите, что конь — крылья воина. И хорошо, когда крылья эти сильные, неустающие!
Уста на мгновение разинул рот. Жуя реденькую бородку, подкинул хвороста в костер, раздул.
Он, должно быть, немного обиделся, но потом его сухощавое, морщинистое лицо внезапно озарилось улыбкой.