Сережа был коммунист, он уже давно воевал, а мне захотелось быть поближе к нему, совсем рядом. Как об этом рассказать?
И еще была у меня одна причина, о которой рассказать тоже трудно. Как я могла рассказать о Варваре Андреевне? Я зашла к ней и увидела, как она ставила в стенной шкаф банки со сгущенным молоком. Их было много, штук тридцать, если не больше. Я ее спросила: «Зачем вам столько?» А она удивилась: «Как это зачем? Через две недели в магазинах будет пусто». — «Но вы же одна. Куда вам?» А она опять удивилась: «А разве мне одной есть не надо?»
Я не сдержалась и сказала: «Как же вам не стыдно! Такое несчастье, а вы только о себе думаете». Она рассердилась, дверцы у шкафа захлопнула и крикнула: «А вы свой нос куда не надо не суйте! Тоже мне контролер… Вы что, в партию записались?»
Как я могла объяснить, что после этого случая я совсем решила — вступлю в партию. И все жалела, что Сережа об этом моем решении не знает.
Наверное, оттого, что наше счастье с Сережей было такое недолгое, мне очень тревожно за Колю и за Надю. Я о своих мыслях никому не скажу, ни с кем не поделюсь, буду хранить в себе. Зачем она несколько раз сказала мне: «Я так благодарна Коле, вы даже представить не можете!» Неужели она не понимает, что дело тут не в благодарности? Любишь, ну и люби. А если один будет все время благодарен, настоящей семейной жизни не выйдет… Коля ни одного раза при мне про Нинку ничего не сказал. Но я понимаю, было бы лучше, если бы Нинка была его дочь.
Бывает, берут муж и жена ребенка на воспитание, и он, чужой для них обоих, становится для обоих родным. А тут другое дело — Надя мать, а Коля не отец. Он, наверное, об этом думает. А вдруг не думает? Может, я плохо знаю Колю? Нет, должен думать…
Как он тогда сказал, когда впервые принес Нинку к нам:
— Получай, мама, готовую внучку…
Сказал весело, а в глазах тревога: пойму ли я все? Что я могла ответить? А отвечать надо было, и так, чтобы не обидеть Надю. И я ответила:
— Ну давай, посмотрим нашу красавицу.
Хорошо, что я нашла это слово — нашу. У Нади засияли глаза, и Коля успокоился. И все-таки как было бы хорошо, если бы Надя дождалась его! Не буду об этом думать, не буду. Как бы ко всему этому отнесся Сережа? Наверное, спокойнее, чем я. Он бы сказал: «Чему быть, тому не миновать». Нет, он сказал бы лучше: «Если ты, Коля, счастлив, и я счастлив!» Он-то полюбил бы Надю по-настоящему, не как я. А я? Разве я не люблю ее? Люблю, и все равно думаю — могло быть лучше.
И все подружки Колины — врассыпную. Никто с тех пор, как появилась Надя, не заходит. Леночка прибежала, поздравила и исчезла. Может, Коле надо было на ней жениться? Она бы согласилась, я видела, как она к нему относилась. Да что со мной? Почему я все об этом и об этом.