— Яков Михайлович, за справками идите через служебный ход, со двора.
Каблуков поспешно ретировался к выходу, В девочке с красным бантом он узнал дочь председателя горисполкома.
Уйти просто так, не заглянув к контролеру, означало выдать себя с головой. Девочка, судя подвиду, была в восьмом или в девятом классе, и она, конечно, могла при случае рассказать отцу о встрече.
Минут через пять до ожидающих донесся сердитый голос контролера и гуденье Каблукова.
— Встаньте в очередь, товарищ Каблуков. Выходит, по-вашему, там пешки стоят. Не приму. А про жену вы лучше не говорите. Больна! Я ее утром на базаре видела, вместе лук покупали.
Каблуков гудел:
— Да тише вы! Тише.
— А что? — удивилась контролер. — Почему тише! Вам неудобно, а не мне.
В довершение Каблуков увидел, как в окошечко просунула голову дочка председателя горисполкома и попросила:
— Уж примите у него, Клавдия Петровна! У него жена, наверно, скоропостижно заболела.
Чертыхаясь, проклиная жену, пени, Клавдию Петровну и свою юную защитницу, Яков Михайлович выскочил на улицу с квитанцией в руках. На ней под копирку, хотя и слепо, но все-таки заметно, к сумме счета было приплюсовано: «Пени — 7 копеек».
Неподалеку от приходной кассы, в тени бульвара, Каблукова поджидала еще одна неприятность — навстречу двигался священник. Убежденный атеист, Яков Михайлович попон не любил н встречи с представителями религиозного культа считал за дурное предзнаменование. И на этот раз он на всякий случай решил ухватиться за пуговицу. Как назло, он был в расшитой украинской рубашке без пуговиц. Сообразив, что шнурочки спасительный талисман не заменят, Каблуков подержался за пуговицу от брюк. Поп, усмехнувшись, прошел мимо.
Скверно начавшийся для Каблукова день с неумолимой жестокостью катился в избранном направлении. Не успел поп скрыться в зелени аллеи, как Якову Михайловичу повстречался директор завода фруктовых вод и безалкогольных напитков Елизар Иванович Сидоров. Про Елизара Ивановича говорили, что он пьет все, кроме продукции своего завода. Его огромный, свекольного цвета нос, напоминавший кусок макета сильно пересеченной местности, здешние остряки прозвали «аттестатом крепости». Но что бы там ни говорили, Елизар Иванович обладал огромным количеством друзей и узнавал о всех городских новостях за день до того, как они произошли.
Сидоров издали крикнул:
— Здорово, банки-склянки! Слышал про братца? Опять по радио передавали: «С советской стороны на обеде присутствовал». Вот это жизнь! А у вас перемены, говорят! Ну что ж, давно бы пора. Сколько же можно. Бывай здоров. Да, кстати, нельзя ли у тебя градуированными стаканчиками разжиться? Немного — штук полсотни…