Дон Цезарь вышел на середину гостиной и поднял руку, прося тишины.
— Господа, фрау Линденрайх любезно согласилась спеть для нас в этот вечер! О деле мы сможем поговорить позже. Гретхен, пожалуйста!
Притворившись смущенной, что совершенно ей не шло, вдова позволила сеньору Альваресу подвести себя к спинету[12]. Сев за инструмент, испанец легко пробежал пальцами по клавишам. Выдержав паузу, Гретхен запела на французском языке балладу о бессмертной любви простого уличного мальчишки к великой герцогине.
Если честно, то Сирена вынуждена была отдать должное красивому, чистому голосу Гретхен. В гостиной наступила благоговейная тишина, и взгляды всех присутствующих устремились на прекрасную исполнительницу, которая, однако, смотрела только на ван дер Риса.
Сирена, сидевшая спиной к мужу, представляла, как тому было лестно внимание вдовы, и, не выдержав, она осторожно повернулась, чтобы взглянуть на Ригана.
Он небрежно развалился в золоченом кресле, вытянув свои длинные ноги и держа в руке бокал брэнди. Взгляд его голубых глаз был сосредоточен на заливающейся соловьем Гретхен, а на губах застыла самодовольная улыбка. Риган и его золотоволосая любовница обменивались взглядами, как будто, кроме них, в гостиной больше никого не было. Казалось, всем своим видом немка желала напомнить возлюбленному, сколько раз она пела ему, когда они оставались вдвоем и отдавались чувствам, о которых говорилось в песнях!
Некоторые из присутствующих джентльменов неловко заерзали на своих стульях. Всем в городе было хорошо известно о давней связи Ригана и Гретхен. Но сейчас! Взгляды, которыми обменивались ван дер Рис и фрау Линденрайх, заставляли их чувствовать себя неловко, особенно в присутствии своих жен, сочувствующих госпоже ван дер Рис и намеревающихся сделать все, чтобы не оказаться в ее положении. Так что, можно было не сомневаться: после этого вечера вожжи будут натянуты во многих домах Батавии.
Краска стыда залила лицо Сирены. Как может Риган так унижать ее! Интересно, понравился бы он немке, если бы остался без руки? Но что-то ей подсказывало, что Гретхен любила бы Ригана любого: безрукого, безногого и даже превратившегося в безмозглого идиота. Эта красивая, несколько вульгарная блондинка была женщиной страстной и, несмотря на ее аморальное поведение, искренне любила ван дер Риса. И Сирене вдруг стало почти жаль бедную Гретхен. Ведь Риган лишь использовал ее, играл с ней и, пожалуй, будет продолжать это делать, даже на мгновение не воспринимая эту женщину всерьез. Немка закончила исполнение последней песни и теперь наслаждалась аплодисментами и комплиментами в свой адрес. Затем она обратила свой взор на Сирену.