Ах, какая, какая это была с его стороны непредусмотрительность! Через минуту, прочитав свой билет, бледнея, как только он один умел бледнеть, глядя на Фридку безумными, ставшими еще прекраснее глазами, он слабым движением сунул по скамейке развернутый листок с запиской. Фридка конспиративно скосила глаза. Большими буквами, чтобы ей удобно было читать издалека, на листке было написано: «УМОЛЯЮ!!! Сх. з-да сер. кис.!!!» Ему нужна была схема завода серной кислоты, не больше и не меньше.
Фридка не раздумывала. Она убийственно посмотрела на него и роскошно усмехнулась. Она упивалась не изведанным еще наслаждением мести и даже не прикоснулась к листку — не придвинула, не отодвинула, он так и остался косенько лежать между ними.
Конечно же, он провалился.
«Ну и что, — утешала себя Фридка, мучаясь потом сожалением. — Все равно, зачем ему машиностроение!.. Он всегда был похож на Арлекина, тайно мечтающего о лучезарной от золотых коронок стоматологической карьере…»
— Болгарский свитер! Пальто на поролоне! Уезжаю в жаркие страны, продаю по дешевке! — кричал он, когда Фридка увидела его в трех шагах от себя. Кто-то ощупывал болгарский свитер. Он нисколько не переменился, так же красив, так же уныл, даже фуражка с лаковым козырьком была либо та же, либо такая же. Фридка стала продираться к нему сквозь разделяющие их три шага, она хотела разузнать об однокашниках, его точку зрения об Израиле, куда, понятное дело, он собрался. Она хотела поругать его — зачем, мол, уезжаешь, стоит ли! Она дорожила людьми, которых знала давно. Или наоборот, езжай, езжай, но не рассчитывай, что там тебя хоть кто-нибудь полюбит! В общем, она была страшно рада встретиться с ним, а заодно и одолжить денег на Библию.
Ей нелегко было протискиваться меж спин, боков и плеч с ее счастливой покупкой, пишущей машинкой. На развале скобяного барахла она увидела маленькую черненькую машиночку, машиночка улыбнулась ей всеми клавишами, с первого взгляда Фридке стало понятно, что они не расстанутся вовек. Она выторговала ее за бесценок, а расплатившись, осталась без копейки. У машинки был сломан механизм интервалов, Фридка радовалась возможности что-то исправить в ней. Машинка продавалась без футляра, Фридка несла ее на груди, как дитя. И вот они предстали перед ним.
Он не удивился, не смутился, не обрадовался, не огорчился, не кивнул, не мигнул. Он оглядел Фридку с ног до головы, оценивая ее, так сказать, материальный вес в обществе на сегодняшний день. На секунду Фридка устыдилась своей рыжей куртки, своих неистребимых джинсов. На секунду она пожалела, что не явилась на барахолку в голубом костюме.