— Хроника. Беспощадная к нашему дому. Хранилась, чтобы знали и не допускали к ней никого. О ней рассказывала та часть текста в книге, которую вы так и не расшифровали.
— От убийства Валюжиничей до клятвы князя на евангелии.
— Что ему было евангелие? — пожал он плечами.
— Он клялся, что они живы.
— Они действительно две недели еще были живы.
— Ну так. Что ему было до евангелия? Ему и проколы, дырки в книге, перед которой современники трепетали, было все равно как н… матери в глаза.
— Вы говорите неожиданную правду. Это догадки?
— Это размышление. И память. И знание тех людей. И некоторых наших. Так вот, вам нужно было это. А бандитам, каждому в отдельности, были нужны ценности и архив. На очной ставке вам это докажут. И я не удивлюсь, если узнаю, что они собирались шантажировать друг друга и, возможно, вас.
— Было.
— И еще было то, что была еще одна группа. Точнее, подгруппа. От вас.
— Какая?
Я достал пачку «БТ», надрезал ее и протянул Лыгановскому-Ольшанскому:
— Закуривайте.
— Ясно, — сказал он, — слишком уж я тогда обратил ваше внимание на Пахольчика. Тогда, во время беседы у табачного киоска.
— И это было. И оно даже стоило некоторым жизни.
— Я ни при чем.
— Да, вы ни при чем! Просто ваше чудовище начало жрать самое себя. По частям.
Щука и Хилинский переглянулись.
— Может, достаточно? — спросил Щука.
— Почему? — спросил Ольшанский. — Ведь я могу или разрушить его умственные построения, или признать их. Мне все равно. Проиграть — на это надо больше мужества, чем выиграть.
— Высоцкого вы знали по связям его с вашим отцом. И их общей связи с…
— Это ясно с кем. Не будем вызывать покойников.
— Вы не рассчитывали на их мозг, только на грубую силу. Но Высоцкий, бывая в городе, не терял надежды на свои мозги. Ему ничего не стоило выведать у Мультана, что «какой-то из города» взял книгу, даже предлагал деньги, да дед не взял. И потому тип с тройной мордой навещал все выставки книг, старых гравюр и прочего, на какие он смог попасть, бывая в городе. И однажды ему неслыханно повезло — он столкнулся с Пташинским и напал на след книги. Я догадался, что это был он, по словам Марьяна: «смесь деревенского и городского».
— Не только он видел. Известный вам Гутник видел. А вы сами уверились — чист, как стеклышко. И антиквар.
— И у обоих есть язык, — сказал я. — Они — фальшивый след. Но Гутник был хорошо знаком с тем молодым человеком… ну, который с ведром для мусора ходит. А антиквар и вы — с художниками из мастерских в нашем же подъезде.
— Откуда это?.. А, масайские дида и щит. «Не ходите, дети, в Африку гулять».