Подлил мне коньяка:
— Интересная для тебя штука. Просто «остров сокровищ». А как насчет тех точек? Ну, 9с, 20в… Неужели и вычислительная машина тут ничего не сделала бы?
— А что она сделает? Простейший пример — «Вова — дурань». 1н, 1д и т.д. Перебрала все варианты и выдала, да почему-то по-русски: «На дурь, Вова». Я не могу все варианты перебрать, выбрать единственно верный, ну и у нее такая же логика.
— Мало утешает, — сказал Хилинский.
— Она выдаст все варианты, которые имеют хотя бы какой-то смысл, сотни тысяч, но выбор сделать не сумеет. У нее формальная логика. Поэтому человек заранее и отказывается от таких задач.
— Ясно, — сказал Хилинский. — Значит, сознательное признание умственного банкротства. Невозможности узнать.
— Вздор, — возразил я. — Отказ заранее — не свидетельство бессилия человеческой логики. Человек может сделать правильное заключение на основании далеко не полной информации. И может заранее предвидеть, что никакая информация не даст возможности сделать вывод. И этот отказ заранее от неразрешимой задачи не свидетельство бессилия, а, наоборот, свидетельство всемогущей силы человеческой логики.
— Что же, бейте на всемогущество. Признаться, немного завидую вам.
— Ну вот, — сказал я. — Сейчас пойду отсыпаться.
— Разбуди, когда раскинет ветви по-весеннему наш старый сад, — мрачно сказал он.
За окном была надоедливая апрельская слякоть.
…Я открыл дверь и сразу почувствовал, что в моей квартире кто-то есть. Снял туфли и прошел в кабинет. Так и есть: сладковатый сигаретный дым.
На диване, подобрав под себя красивые ноги, сидела и грела руками ступни женщина.
— Зоя?
— Да, ты не ожидал?
— Давно?
— Видишь, только зашла. Ноги окоченели.
Я принес халат и набросил ей на ноги.
— Спасибо. Я столько ходила по этой слякоти. Столько ходила.
Странный был у нее вид. Как будто накапала в глаза беладонны. Зрачки огромные, застывшие. Губы белые, словно она поджала их. Я поначалу испугался было.
— Что с тобой?
— Ничего. Ты хочешь спросить, зачем я здесь? Видишь, приползла. Знаешь, как не очень умная собака. Умные идут за последним в лес. Я только зашла, чтобы отдать тебе ключ. Вот он, на столике.
— А я о нем и забыл, — чистосердечно признался я. — Есть хочешь? Выпить?
— Ничего не надо.
Она умолкла.
— Послушай, ведь я тебе говорил уже и еще скажу: бросим это, оставайся — и все. Только откровенно — слышишь? — откровенно все скажем ему.
— Да нет, — почти беззвучно сказала она. — Не имеем права. Я не имею права. Обман. Ни на что я больше не имею права.
— Перестань себя истязать, — начал я утешать ее. — Ну, случилось, ну, подумаешь… Чушь, гиль какая-то… Покончим с этим, и все.