Смесь химической вони и тонкого запаха застоявшейся воды были привычными для личного пространства Октавии: запах человеческого пота, затхлый запах книг и свитков пергамента, и слабый — приятный — пряный запах натуральных масел на её только что вымытых волосах. И что-то еще. Что-то, близкое к запаху женского менструального цикла, такое же острое и насыщенное. Близкое, но не совсем.
Талос обошел вокруг бассейна, приближаясь к трону и скопищу мониторов. Каждый экран показывал часть корпуса корабля и пустоту снаружи. Несколько демонстрировали серый лик мира, резко контрастировавший с его белой луной.
— Октавия.
Она открыла глаза, взглянув на воина затуманенным после сна взглядом. Черные волосы были собраны в хвост, свисавший позади шелковой банданы.
— Вы проснулись, — сказала она.
— Как и ты.
— Да, — подметила навигатор, — но я бы предпочла не просыпаться… Что вам снилось?
— Я мало что помню. — Талос жестом указал на планету на экранах перед ней. — Ты знаешь, как называется этот мир?
Октавия кивнула.
— Септим говорил мне. Я не знаю, почему вы хотели вернуться сюда.
— Как не знаю и я, — покачал головой Талос. — Я помню лишь обрывки до того момента, как меня поразило видение.
Он медленно выдохнул.
— Дом. Наш второй дом, по меньшей мере. После Нострамо нашим домом стала Тсагуалса, мертвый мир.
— Его колонизировали. Население невелико, и можно уверенно говорить о том, что это произошло недавно.
— Я знаю.
— Что вы будете делать?
— Не знаю.
Октавия подалась вперед на своем троне, укрытая тонким матерчатым покрывалом
— В этой комнате всегда холодно. — Она взглянула на Талоса, ожидая, что он что-нибудь скажет. Он не говорил ничего, и тогда девушка сама решила разбавить тишину.
— Было трудно плыть сюда. Свет Астрономикона не достает досюда с Терры, а волны были чернее черного
— Позволь мне спросить, каково это было?
Навигатор поигрывала прядью волос, пока говорила.
— Варп здесь темный. Невыразимо темный. Все цвета черные. Вы можете представить себе тысячи оттенков черного, один черней другого?
Он тряхнул головой.
— Ты просишь меня вообразить нечто совершенно чуждое материальной вселенной.
— Там холодно, — сказала она, прервав зрительный контакт. — Как цвет может быть холодным? Во тьме я ощущаю привычное отвратительное присутствие: крики душ у корпуса, и далекие язвы, одиноко плывущие в глубине.
— Язвы?
— Если бы я только могла описать их. Огромные безымянные скопления сущностей из яда и боли. Злобные сознания
Талос кивнул.
— Может быть, это души ложных богов.
— Как они могут быть ложными, если они реальны?