— Зачем нападать на Тсагуальсу? Зачем вообще на нее нападать? Зачем ты так торопишься покончить со всем за один раз? Ты всегда стараешься уйти от ответов.
Голубые вены на лице Талоса изгибались как молнии, повторяя очертания его угрюмого оскала.
— Спустить псов с привязи и дать им волю рвать и терзать, как им заблагорассудится. Позволить Восьмому Легиону быть самим собой. И прежде всего, ради символизма. Это был наш мир, и мы оставили его безжизненным. Таким он и должен остаться навеки.
Вариель медленно выдохнул, и его взгляд задержался на Талосе дольше обычного, что было редким явлением.
— Все выжившее население Тсагуальсы прячется в штормовых убежищах, боясь гнева неизвестных, напавших на их столицу. Они знают, что захватчики вернутся, и да, я полагаю, ты прав — стоит лишь спустить легион с цепи и позволить ему играться с душами жителей этого мира и каждый воин будет упиваться страхом и резней. Но это не лучший ответ. Ты видишь сны и не помнишь, что ты видел. Ты действуешь, исходя из видений, которые едва можешь вспомнить и вряд ли понимаешь.
Талос снова вспомнил первые мгновения после своего пробуждения, обнаружив себя прикованным к командному трону. Экран оккулуса показывал серый лик Тсагуальсы с тихой безопасности орбиты.
— Где мы? — спросил он.
Первый Коготь отошел в сторону с ревом сочленений доспехов, сформировав шеренгу из бесстрастных масок-черепов.
— Ты не помнишь, какие приказы отдавал нам?— спросил Ксарл.
— Просто скажите, где мы, — потребовал он.
— Восточная Окраина, — ответил Ксарл, — за пределами света Астрономикона и на орбите мира, к которому ты неоднократно требовал отправиться.
Недовольное ворчание Вариеля вырвало пророка из задумчивости.
— Ты изменился с тех пор, как мы захватили «Эхо проклятия». Ты понимаешь это?
Они могли обсуждать подобные вещи наедине, в тишине кельи для медитаций, нежели посреди кровавой бойни в главном апотекарионе .
— Я не знаю, — признался Талос. — Моя память как сумрачный хребет: в один момент все светло и ясно, в другой — все словно в тумане. Я не уверен теперь, что могу видеть будущее. То немногое, что я помню, запутано, как нити судьбы. Это больше не пророчество, по крайней мере не то, каким я его себе представляю.
Если что-либо из услышанного и удивило Вариеля, то он не подал виду.
— Несколько месяцев назад ты сказал мне, почему захотел отправиться сюда. Ты сказал, что видел жизнь на поверхности Тсагуальсы и захотел взглянуть на нее собственными глазами.
Талос отошел в сторону, когда два воина из Третьего Когтя положили на стол своего убитого брата.