– Да ты не обижайся, нечисть – это я так, для красного словца. Не знал, как выразиться. Так ты и в самом деле умеешь, да?
– Выпей. – Андрес, вздохнув, протянул ему бутылку. – Был по делам в Риохе, так что, считай, прямо с винзавода. Специально вез. И рассказывай, что тут у тебя стряслось.
– Я живу один, – начал Дамиан. – Нет, ну как один? Приходит Тереза, соседка и любовница покойного брата, которая еще аборт от него делала, ну ты помнишь, я рассказывал.
Андрес ни черта не помнил, но поощрительно покивал, очень раcсчитывая, что в данном случае пространный Дамиан сократит интермедию и быстро перейдет к сути дела.
– Ты чего киваешь с таким лицом? – подозрительно поинтересовался обидчивый Дамиан. – Торопишься? Так и скажи… Ну ладно, ладно. В общем, много лет подряд ко мне приходит Тереза, убирается, готовит. За деньги, конечно. Она и на почту ходит, работу мою в Барселону отправляет. А тут Тереза моя заболела и попала в больницу. Позвонила мне оттуда, говорит – долго ей лежать, что-то серьезное с желудком у нее. Бедный, говорит, Дамиан, и позаботиться-то о тебе некому. Я прослезился в этот момент, Андрес, честное слово. Понимаешь, от того, что она меня жалеет. Бедный, говорит. Так моя мама говорила. Сижу иногда ночами без сна и говорю себе: «Бедный, бедный Дамиан». Прости… А на следующее утро в дверь – звонок. Подкатил, открываю – женщина стоит. В синем платье с белым воротничком, такая… как учительница. Показывает мне какую-то пластиковую карточку, говорит: я из социальной службы, мол. Из отдела по оказанию помощи инвалидам. Меня прислали, буду вам помогать. Где у вас можно руки помыть? Я обалдел, говорю: а зовут-то вас как? Рамона, говорит. Так где у вас ванная? В тот день она и на рынок сходила, и полы везде вымыла. Приготовила мне рагу овощное с фасолью, аккуратно полотеничком накрыла. И так через день. Приходит, убирается, стирает в стиральной машине. Выглядит лет на сорок – сорок пять, темноволосая, строгая. Говорит мало. Руки мужские, ногти стрижет коротко. Ну, домработница типичная. Я ей деньги предлагаю, а она говорит – не надо, в конце месяца я выставлю вам счет. Не волнуйтесь, наши услуги вам будут вполне по карману – мы же государственная организация. Через пару дней я опомнился, думаю – надо в эту самую социальную службу позвонить, поблагодарить людей. Нашел в справочнике, звоню, а мне говорят: нет, мы вам никого не присылали. Если хотите соцработника – надо сначала заявление написать. Приходит Рамона, я ей говорю – вот, дескать, так, мол, и так, недоразумение какое-то. А она вынимает одно за другим яйца из упаковки, аккуратно выкладывает их в холодильник и говорит: нет никакого недоразумения. Вы же в городскую, наверное, службу звонили. А я из социального управления провинции Гвадалахара. Это другая организация. Вы мне не верите? – строго так спрашивает. И тут, Андрес, я понял, что я ее боюсь. Не знаю почему, не могу объяснить. И боялся ее с первого дня, как она появилась, только не отдавал себе в этом отчета. А она: если не верите, вот, возьмите телефон. Позвоните, там подтвердят. Я звонил, звонил, занято. Рамона на следующий день: ну как, говорит, дозвонились, Дамиан? Да, говорю ей, все в порядке. Почему я так сказал?