– Ну ладно, детка, не кори себя, – примирительно сказала бабушка Исабель и погладила маленькую маму по гладко причесанным волосам. – Не кори себя, Паола. В конце концов, еще не поздно…
– А знаешь, – Паола подняла голову и посмотрела снизу вверх на высокую строгую бабушку Исабель, – я ведь дала своему Андрею ключ, когда провожала его на войну. Печать-то он и раньше видел, мы с ним играли в письма и все такое. Я не говорила ему, зачем на самом деле нужна печать, делала вид, что сама не знаю. Боялась, что он посчитает меня сумасшедшей. Но, провожая на фронт, дала ему ключ, там, возле военкомата. И знаешь, почему? Я как-то решила учить его испанскому. Показывала предметы, называла их. А он сказал: нет, не надо, ты со мной просто говори. Говори со мной весь день. И… – Тут мама почему-то осеклась, смутилась и стала смотреть в пол. – И всю ночь. Наутро он знал язык. Просто вот знал, и всё. Понимаешь? И я подумала – а вдруг он арви, из тех, которые оказались вне традиции?
– Из потерявшихся? – подняла брови Исабель. – Ну, не исключено. Никто ведь не знает, сколько нас на самом деле. И некоторые ничего не знают о себе, не осознают себя. Рождаются и умирают в неведении. Дикие арви, неокультуренные, немые. Но бывает, что у человека просто выдающаяся способность к языкам. И ничего другого.
– Да-да… – покивала мама, соглашаясь.
«Арви» – это было второе неизвестное Андресу слово. Он еще немного потоптался за портьерой, понял, что расчихается сейчас от пыли, и убежал на море. И уже не слышал, как бабушка Исабель сказала маме:
– Мы не знаем, что случилось со всеми нами когда-то, какой катаклизм разбросал нас по миру, но наш образ жизни и основное ремесло как-то сохранились, не прервались в нашей семье. Это не значит, что мы одни такие. Думаю, в настоящее время живут и практикуют совершенно независимо друг от друга и прочие династические группы, такие независимые родоплеменные ветви… Поэтому мы не уникальны. За исключением одного момента, о котором ты хорошо знаешь. Нам достался ключ.
* * *
Саша дошивала желтый сарафан. Ей не давались фестоны в виде кленовых листьев, а без них она решительно не представляла себе подола. Ей не нравилось качество бокового шва, казались неровными петли для шнуровки, вообще выходил у нее не сарафан, а черт-те что и сбоку бантик. Впервые шитье не доставляло ей никакого удовольствия. Борис уехал вчера, сорвался прямо во время послеобеденного чая, с непонятным лицом погладил по плечу сначала ее (Саша в задумчивости прикоснулась к своему левому плечу), а после Ирину, сел в свой лендкрузер и скрылся из виду.