– Слушай, у вас город маленький… – начала она.
– Да уж, не Луганск, – согласился мальчик.
– Может, видел случайно, сюда должна была приехать девушка Августина. Чужая, ты бы ее сразу заметил.
– Порченая? – прищурился мальчик и сразу перестал улыбаться.
– Что?
– Ну, порченая. Вы не местная, похоже. Тут к нам за последнее время и мальчики повалили, и девочки. Как никогда. И свои, и чужие. Мамка говорит, прям пошесть[42]… А вы где ночевать будете?
– Почему ты решил, что я останусь здесь ночевать?
– Ну, вы же приезжая. Приезжие всегда ищут, где бы переночевать. И потом, маршрутки на Луганск сегодня все равно уже не будет.
Мальчик вызвался показать гостиницу, по дороге выяснилось, что его зовут Никитой, ему двенадцать. С девяти лет он со старшими ребятами «варит бухло» и так зарабатывает себе на жизнь.
– Берешь дрожжи, – увлеченно рассказывал он, размахивая руками, – берешь выварку… – И вдруг замолк и остановился.
Навстречу им нетвердой походкой двигалась темнолицая, коротко стриженная женщина. За руку она вела худого подростка с разбитым в кровь лицом.
– Это мамка моя… – напряженно сказал Никита. – И… и брат.
– Китя! – закричала женщина издалека хриплым надтреснутым голосом. – Ты чего это ларек бросил, сволочь?
– Я сейчас вернусь, – мрачно ответил Никита. – Я все закрыл. Зачем ты его на улицу вывела?
– Не твое собачье! – крикнула женщина и остановилась. Так они и стояли друг перед другом на расстоянии метров десяти. – Дык а что, если он рожу себе о стену раскровянил, дебила кусок! В поликлинику веду, вона кровища хлещет.
– Я врач, – сказала Анна и подошла поближе, – давайте, я посмотрю.
Мальчик молчал и только слизывал нижней губой кровь с верхней, разбитой. Анне показалось, что от ребенка пахнет нафталином и еще, очень слабо, какой-то гниющей органикой вроде забродившего борща.
– Губу разбил и нос, – констатировала Анна. – Ничего страшного, зашивать не надо, можно в поликлинику и не идти. Если дома есть иод и вата, пойдемте, я помогу обработать.
– А ты хто такая? – насторожилась вдруг мама Никиты. – Врач! Домой тебе, ишь. Знаю я вас, врачей, как облупленных. Приходят, потом пианино пропадает.
– Мама, какое пианино? – с отчаянием спросил Никита.
– Какое-какое? Полированное! Я сама обработаю. – И, покачнувшись, женщина с достоинством удалилась в том направлении, откуда пришла, дернув подростка за руку. Обернулась через плечо, крикнула: – Китька, привезут – принесешь! Забудешь – прибью!
Никита понурился, и Анна поняла, что мамка скомандовала доставить ей водку и сын, как всегда, привычно выполнит приказ.