— Понятно… — неуверенно ответил Матвеев.
— В чем дело?
— Разрешите затяжной.
— Первый — и затяжной? Никоим образом!
Даю газ, отрываю самолет от поля. На первом кругу Матвеев выходит на крыло, с лицом, широко расплывшимся в улыбку, и смотрит на меня, ожидая команды. Держа штурвал одной рукой, другую подымаю кверху:
— Прыгай!
По губам Матвеева читаю: «До свидания».
Мгновенно он переваливается вниз головой и входит в вираж, я вижу его уже под раскрывшимся парашютом.
Едва самолет касается аэродрома, Матвеев бежит мне навстречу.
— Рука-преступница вышла из повиновения, — кричит он. — Своевольно вырвала вытяжное кольцо, не выдержав положенной затяжки.
В морозный мартовский день 1936 года летчик Благочиннов поднял меня на высоту около шести тысяч метров для тренировочного высотного прыжка. Набирая потолок большими, все увеличивающимися кругами, мы скоро потеряли аэродром из виду и вошли в слой облачности, лежавший над землей на высоте трех — трех с половиной тысяч метров.
Над аэродромом боевые машины летали в разных направлениях, поэтому мы ушли в сторону на двадцать пять — тридцать километров.
После часового пребывания в воздухе я дал сигнал летчику, чтобы он подошел к намеченной точке. Мороз давал себя чувствовать, и мне скорее хотелось выполнить задание. Укрывшись меховым воротником шубы, я тихо подремывал и невнимательно следил за курсом самолета. Как назло, летчик перепутал указанную точку и, вместо того чтобы отойти от аэродрома на двадцать — двадцать пять километров, удалился от него больше, чем на шестьдесят.
На высоте около шести тысяч метров, сбавив газ, он полуобернулся ко мне и крикнул:
— Прыгай, что ли.
Не проверив расчета, я стряхнул с себя сон и, не раздумывая, отделился от самолета. Всего обдало холодом.
Чтобы меньше болтаться в воздухе, я падал тысячи две метров затяжным прыжком, затем раскрыл парашют и осмотрелся. Впереди — что-то новое, незнакомое. Позади — какие-то новые дороги, перелески, замерзшие озера.
Вытащив из сумки карту, разгладив ее на коленях, я пытался ориентироваться и, опустившись до двух тысяч метров, сумел все же разобраться.
Очутился я от аэродрома, примерно, на расстоянии восьмидесяти километров, а от намеченной точки еще дальше.
Теперь с высоты полета можно было точно определить район приземления. С горечью я убедился, что оно произойдет в лесу, далеко от дороги и деревень…
Парашют запутался в елях. На голову посыпался снег. Мягко повиснув на стропах, я закачался над землей. Повисев минут десять и немного отдышавшись, я освободился от парашюта и, сняв его с ели, оставил на видном месте.