— Работает инженерная мысль, — похвалил Лёлик. — Так, глядишь, и в генеральные конструкторы пробьешься.
— Отлей-ка, — сказал Маныч, глядя, как ведро наполняется мутным соком.
— Ну как?
— Вроде мылом отдает.
— Дай-ка я.
— Вроде — на огороде.
— А может сорт такой?
— Земляничный?
— Ладно б земляничный. Хозяйственный.
— Эй, на палубе! — За забором, со стороны другого участка стоял Седой. — Дегустируете?
Маныч налил стакан «праздничного» и подошел к забору.
— Ничего, — похвалил Седой, вытерев губы. — Хозяин, — кивнул он в глубь сада, — на чашку вина зовет.
— Нам только покажи, — сказал Лёлик.
— Минут двадцать еще. Закончим и подойдем.
Осталось отцедить сок в десятилитровые бутыли, отнести их в погреб, а самое главное — вымыть стиральную машину, дабы скрыть инженерные наклонности.
— Ой, цветет калина, — спел Лёлик, по-хозяйски оглядывая Раины угодья. Проходя между грядок, он сорвал помидор в три кулака величиной и, обтерев о шорты, надкусил бордовый бок. — Чистое мясо. Вот купи такой помидор у нас! Не купишь! Всё гниль какая-то. А что они картошку не сажают? Мак, гляжу, у нее…
Вон кого, — кивнув на Маныча, сказал Минька, — пампушками с маком кормят.
— Менты приходили, пореши, говорят, тётка, — ответил Маныч, разивая в стаканы остатки вина, — а она ну ни в какую. Вам надо, вы и порешите. Так взяли косу, головки посрубали. А он — заново. Культурный сорняк. — Маныч допил вино и выплеснул осадок со дна стакана под помидоры. — А про соседку тут… Хэ-хэ. История. Хоть рассказ в «Комсомольскую правду». Сынок ейный, цветок принес домой, в горшке. Подарок тебе, говорит, мамонька. Подарок и подарок. Цветок и цветок. Зелененький. Не цветок даже, а растение. Она показывает всем: сынуля маме принес. Подарил. И как-то вот участковый заходит, насчет временной прописки, цветком заинтересовался, да и говорит ей, это, баба у тебя по всему дурь-трава. Она сына пытать. Славка, что ж ты, паразит! Выкину! Он на дыбы — только попробуй, говорит, выкинь, я тебя саму тогда выкину. Вот она по утрам и стала его поливать. Да всё кипяточком, кипяточком. Так, сердешный, и загнулся. Пойдем к Адгуру, всё. Благодарность от начальства.
Адгур, у которого с нашей подачи и по Раиной протекции поселился Седой, напоминал тот самый толстовский дуб, по которым лежал князь Болконский: могучее, в три обхвата дерево с мощной кроной, которая не даст промокнуть под дождем и защитит в зной.
Хозяин и Седой сидели за широким столом и играли в нарды.
Маныч поставил на стол бутылку «праздничного» из раиных закромов.
Адгур кликнул свою хозяйку: