— Кстати, что произошло с тем разрушившимся зданием? — спросила я женщину.
— Ничего, оно там, где всегда было.
— Так я видела призрак?
— Странные ты вопросы задаешь, — засмеялась женщина. — У меня спрашиваешь о призраках.
Я тоже рассмеялась.
— В самом деле. Странно же. Странно.
— А где сейчас твои дети?
— Не знаю, — опять небрежно бросила она. — Корабль, возможно, в море не выйдет, но будет представление Кагура[14]. Здесь проводятся очень хорошие праздники, — словно турбюро, сообщила мне женщина.
— Расскажи мне про Рэя. Слышишь? — лицом к лицу приблизившись к ней, потребовала я. Отвернувшись, она скользнула прочь от меня. Оставшись, однако, в поле зрения, она теперь уже безмолвно витала поблизости.
Когда я закончила завтрак, туман стал еще гуще.
Мне послышалось, что женщина плачет.
Похоже, сегодня праздник достигнет апогея. С самого утра вдоль улиц города потянулись вереницы нарядных повозок рикш. На длинных платформах пышно украшенных грузовиков толпились музыканты с флейтами и барабанами, сопровождая своей игрой шествие паланкина — микоси[15].
Иногда к звукам оркестра примешивались рыдания женщины. Временами они походили на завывание ветра.
«Наверное, все-таки ветер», — только облегченно вздохнула я, как в тот же миг ясно услышала её плач. В радостной мелодии флейт и барабанов — грустный голос женщины. Повозки и паланкин то и дело исчезали из виду, растворяясь в густом тумане. Я двигалась на звук, и через миг перед глазами опять возникало праздничное шествие, окуная меня в оглушительный гул.
— Она была такой хорошей девушкой! — причитала женщина.
— Кто?
— Та повешенная. Не я.
— Она была твоей дочерью? — спросила я женщину, но рядом она не появлялась. Мне стало одиноко. Я не видела выражения её лица, и оттого на душе было как-то неспокойно.
— Не знаю, — ответил голос.
Для чего рожают детей? И собаки, и кошки, и лисы, и олени, и люди? Ведь в чувствах, которые я питала к Рэю или к Сэйдзи, никогда не было недоговоренности. Темные пятна таились только в моих чувствах к Момо. Так же, как когда-то давно собственное тело было для меня загадкой. Испытывала ли я приязнь или отвращение, любовь или ненависть, какую смесь образовали они в моей душе? На эти вопросы у меня не было ответа.
— Что чужое — все просто. Это не ребенок, — прошептала я. Из тумана выплыла колеблющаяся фигура женщины.
— Правда? — спросила она.
— Может, и нет, — засмеялась я. Женщина тоже засмеялась. «Хорошо, что она больше не плачет», — подумала я. Мне было жаль её, рыдающую.
— Посмотри, я опять вымокла, — проговорила она, протянув вперед руки. Мелкий дождь тем временем то крапал, то прекращался. Кожа женщины, вбирая в себя дождевые капли, промокала на глазах.